— Надеюсь, сеньор не будет возражать?
— Мои деньги там,— пробормотал Таурас, с досадой глядя на синюю бумажку.
Проворный черноволосый бармен, завидев Таураса, привычно пошутил:
— Опаздываете на службу.— И, не дождавшись ответной улыбки, добавил: — Ваши вроде бы уже пируют.— Таурас осмотрел зал, но никого из знакомых не увидел.— За колонной,— доверительно шепнул бармен, не поднимая глаз и продолжая протирать салфеткой бокалы.
Таурас соскользнул с высокого табурета и направился за толстую, облицованную камнем колонну в конце зала. Там сидел Мантас, рядом с ним сутулились поэт Робертас и вечно ищущий новую службу журналист Валюшис.
— Я же говорил, что он явится, обязан явиться,— удовлетворенно рассмеялся Мантас.— Садись, старик. Вот твой бокал, сначала пригуби, а потом поговорим.
Таурас равнодушно глянул на пододвинутую рюмку с водкой и не взял ее.
— Плесните-ка лучше кофе,— попросил он, притронувшись к горячему кофейнику.
Их стол от входящих и выходящих заслоняла колонна, поэтому он чувствовал себя в полной безопасности, сможет теперь сидеть тут сколько душе угодно. Выпив чашечку кофе, отхлебнул полрюмки и откинулся на спинку кресла.
— Их превосходительство изволят быть в дурном расположении духа,— констатировал Валюшис.— И заметьте также: полдесятого, а они сидят в злачном месте и совсем не служат народу.
— Иди ты к дьяволу,— огрызнулся Таурас.— Я свободный человек в свободной стране.
— Современные свободные люди должны служить народу,— не отставал Валюшис.— А то народ может обидеться.
Мантас выпил свою рюмку, в его глазах сверкнуло любопытство.
— Ты что же, осмелился не пойти на работу? Хо-хо! Из тебя же завтра цыпленка табака сделают!
— И завтра не пойду. И послезавтра. И вообще больше не пойду.
— Отлично. Я давно говорил, что тебе там не место.
— А где мне место? Здесь? — Таурас звякнул ложечкой по полупустой бутылке. Приятели несколько смутились, почуяв, что дело серьезное. Чтобы разрядить обстановку, Таурас попытался отшутиться: — Гениальные мысли, между прочим, рождаются, когда делаешь какую-нибудь однообразную работу. Спиноза шлифовал линзы, Ибсен часами подтачивал пилкой ногти.
— Но отсиживать эти кошмарные служебные часы! — в ужасе воскликнул Робертас.— С полдевятого до полшестого! Когда же писать? А тут еще быт...
— Писать достаточно час в день,— вспомнились Таурасу слова отца.— Только тогда испытываешь настоящее удовольствие и удовлетворение от творчества, когда выкраиваешь вопреки всему этот свой золотой час.
— Мало! — возмутился Мантас.— Ты должен работать больше. И имеешь право! Нет, тебя действительно необходимо вытащить из этой архивной дыры! Поможем?
Мысль помочь Таурасу, собрату по перу, всем троим ужасно понравилась. Початая бутылка была забыта, каждый ощутил, что происходит нечто крайне важное — решается судьба человека! — поэтому голоса друзей стали звонче, в них послышались нотки гордости и заботы.
Следовало все-таки позвонить Юле. На работу. Непременно. Небось она тоже мучается.
— Извините, я сейчас,— бросил Таурас и вышел в вестибюль. Ему пришлось долго ждать, пока ходили за Юле,— видимо, маленькие больные не хотели отпускать; когда же наконец донеслось ее «слушаю», даже ноги подкосились, таким изменившимся и усталым был голос.
— Это я,— сказал Таурас.
— Слышу. С работы?
— Нет. Из кафе.— Ему не хотелось лгать.
Юле долго молчала, наконец выдавила:
— Ну что ж, прекрасно.
— Это не главное. Потом я тебе все объясню. Хочу только, чтобы мы забыли вчерашнее, ладно. Нас же всего двое на свете, и мы не имеем права причинять друг другу боль. Сейчас я помчусь домой и сварю царский обед, ликвидирую следы вчерашнего пира и выйду тебя встретить. Договорились, воробушек?
— А ты уже крепко надрался.
Таурас почувствовал себя оплеванным, горько усмехнулся, но продолжал:
-— Девочка, милая моя, раз ты меня не видишь, глупо было бы доказывать по телефону, что я вполне трезв. Но я говорю о другом. О нас двоих.
— Обо мне можешь не заботиться. Я делаю свое дело, а ты поступай как знаешь. И вообще...— голос ее стал вдруг сухим, официальным,— не смей звонить в больницу в пьяном виде! — Она положила трубку.
Пожав плечами, Таурас повесил свою и вернулся в зал. На столике высилась новая бутылка, из полного кофейника шел парок, а лица у всех троих были как у великих полководцев, выигравших важное сражение.
— Садись и слушай, упрямый мул,— начал Мантас, разливая водку,— что скажут тебе умные люди.
— Да, да, слушаю,— рассеянно кивнул Таурас.
Валюшис, улыбаясь, пожал его локоть и медленно,
словно ребенку, принялся втолковывать:
— Так вот, ваша светлость. В журнале кинорекламы есть место корректора. Зарплата не бог весть какая, наверно не больше твоей теперешней. Но рабочий день с десяти до трех. И главное, не обязательно торчать там ежедневно. Это уж твое дело, как договоришься с начальством. Могу хоть сейчас позвонить.
— Выпьем,— сказал Таурас.
— Чего ж ты не радуешься, осел? — взревел Мантас.— Ведь у тебя будет полно времени для работы!
— Выпьем,— упрямо повторил Таурас. Залпом опрокинув рюмку, сразу же схватил сигарету и увидел, что Валюшис смотрит на часы.
— Уже десять, ваше сиятельство. Самое время звонить. А ты еще ничего не ответил.
Таурас вытащил медяки, нашел двухкопеечную монету и пододвинул Валюшису:
— С меня шампанское. Звони!
— Таурас — мужик разумный! — Мантас обращался к Робертасу, который носовым платком протирал запотевшие очки.— Его только расшевелить трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54