— ответили из толпы.
— Марот, слышишь, Бен-Жоель убит сегодня ночью!
— Что бы это значило? Видно, что тут дрался не один человек... Сегодня утром Сирано должен был выйти со двора. Не случилось ли с ним чего-нибудь? Может быть, и он тут дрался? Может быть...— он не договорил, так как вдали показался содержатель гостиницы, в которой жил Сирано.
— Господин Кастильян, господин Кастильян! — кричал он еще издали, подбегая к молодому человеку.— Что случилось?.. Я вхожу в конюшню, она была не заперта, и вижу лошадь господина Бержерака... дрожит... в поту... в крови!.. Я побежал наверх к господину Бержераку и вижу, что его нет дома. Его нет, лошадь прибежала одна!
— О Боже! Он убит! — крикнул Сюльпис с отчаянием.
В то время как Сюльпис, Марот и Гонеи причитали о смерти поэта, Роланд, уже успевший вернуться домой, торжествовал победу.
Прочитав раза два ужасную для него исповедь отца, он собрал все эти с таким трудом добытые им документы и дрожащей рукой бросил их в пылающий огонь камина.
— Теперь мне уже нечего бояться,— проговорил он, с облегчением вздыхая.— Никто не отнимет у меня ни Жильберты, ни моего состояния!
Убедившись в том, что бумаги совершенно сгорели, он переоделся и отправился к своему будущему тестю.
Спокойно войдя в комнату, он непринужденно поздоровался со своими будущими родственниками, ни одним движением своего красивого лица не обнаруживая своего волнения.
— Ну что, как спали, хорошо? — спросил маркиз
— Отлично!
— Кончились ваши споры с Бержераком?
— Да, дорогой маркиз.
— А, признаться, я боялся крупной ссоры. Савиньян был вчера так раздражен, так едок!
— Нет, все ограничилось одними глупостями, я в двух словах убедил его. Дело в том, что в Перигоре он нашел какие-то доказательства невиновности Мануэля, но я, конечно, опроверг их, и в конце концов Сирано согласился со мной.
— Не знаете ли, придет ли он сегодня?
— Этого уж не могу сказать, не знаю.
— Увидитесь ли вы с ним сегодня?
— Очень возможно. Теперь, когда между нами нет более причины к раздору, мне пет оснований сторониться его, так как хотя у него и есть маленькие странности, но в общем он славный малый.
— Да, вы правы. Это взбалмошный, но славный человек! На него нельзя долго сердиться. Мне кажется, что его непременно надо пригласить на свадьбу. А вы как находите?
— Вполне согласен с вами.
Почти в то же время Мануэль в сопровождении стражи был отведен в зал допроса, или, проще говоря, в застенок. Это. был низкий, мрачный зал, стены которого были увешаны различными орудиями пыток. Всюду виднелись темные пятна запекшейся или уже совсем высохшей крови. Тут были и обоюдоострые шпаги, употребляемые иногда для обезглавливания преступников, кнуты со свинцовыми наконечниками, различные клещи, жаровни, клейма, жбаны для пыток водой, деревянные и железные сапоги с клиньями, блоки для вздергивания на дыбу и масса других самых замысловатых и жестоких предметов для вызывания «правдивого признания» у несчастных подсудимых.
Один вид этого мрачного зала, переполненного запахом разлагающейся крови, наводил ужас на несчастных осужденных. В углу зала возвышалось нечто вроде трибуны с большим черным распятием. Это было место судьи и его секретаря. Дальше внизу стоял палач со своими, на этот раз тремя, помощниками.
Войдя в этот зал, Мануэль невольно вздрогнул и побледнел. Стража подвела его к трибуне и посадила на особой скамье. Судья приступил к допросу; Мануэль отвечал уверенно и довольно спокойно; лишь когда судья коснулся доказательств его проступка, молодой человек заволновался и проговорил слегка вздрагивающим голосом:
— Господин судья, уже перед господином прево я утверждал свою невиновность. Я сказал, что граф Роланд де Лембра клевещет на меня, и повторяю это обвинение.
— Вы приведены сюда не для обвинения кого-либо, а для защиты себя самого.
— Моя защита основана на этом обвинении. Граф Роланд де Лембра хотел отравить меня во время моего заточения.
— Он с ума сошел! — проговорил судья на ухо своему секретарю.
— Подобный поступок вполне ясно доказывает его боязнь моих признаний,— продолжал между тем Мануэль.— Человек, уверенный в своей правоте, будет спокойно ждать окончания следствия и суда, а не спешит предупредить палача и не берется за его работу
— Вы говорите, что граф де Лембра пытался отравить вас? Хотя это обвинение совершенно немыслимо, но мы поговорим о нем серьезно. Чем докажете вы справедливость ваших слов?
— Граф прислал мне две бутылки вина. Присланный им человек на мои вопросы ответил, что это дар от неизвестного сострадательного лица. Подобное сострадание показалось мне немного непонятно и подозрительно. И если бы вовремя не предупредили меня, я бы уже не был жив.
— Вас предупредили? Это довольно загадочно, ведь вы были все время под замком и не имели сношений с остальным миром?
— Я не могу сообщить ни способа этого предупреждения, ни имени предупредителя, а только утверждаю факт,— и это должно вас удовлетворить тем более, что я могу представить вам доказательства.
— Хорошо. Объясните же, что случилось с этими отравленными бутылками?
— Одну я сейчас же в сердцах разбил, а другую спрятал у себя в камере за камнем скамьи, на которой я
сидел. Пошлите кого-нибудь из ваших людей за ней и он без труда найдет ее.
— Предупреждаю вас, что если вы устраиваете все это для проволочки, вы жестоко поплатитесь за это!
— Повторяю, пошлите в мою камеру,— ответил Мануэль.
Посланный скоро вернулся с запыленной закупоренной бутылкой в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94