— Повторяю, отдайте мне мой флакон.
— Вы все еще настаиваете, дитя мое?—спросил граф с добродушной улыбкой.— Будьте добры, сообщите, зачем бы мне понадобился ваш яд? Если бы даже он был мне необходим для чего-либо, так ведь на то существуют дрогисты, которых, уверяю вас, в настоящее время очень много в Париже.
— Очень возможно, но, найдя под рукой необходимое вам оружие, вы сочли гораздо более удобным не покупать его у дрогистов, а прямо взять у меня. Ведь это гораздо менее компрометирующий способ.
— Зилла, что с вами? В чем вы подозреваете меня? — продолжал наивно граф.
— Я подозреваю, что вы хотите избавиться от Мануэля.
— Вот тебе на! По-видимому, я только и думаю об одном вашем Мануэле! — воскликнул граф.— Да если бы мне действительно хотелось избавиться от него, Так ведь для этого можно найти миллионы средств. Например, первое, самое простое, выждать суда, а я, наоборот, как сами вы знаете, хочу избавить его от этого!
Зилла в первое мгновение поверила этим словам, произнесенным самым добродушным тоном.
— Ну что же, успокоились вы наконец? — сказал он, еле сдерживая торжествующую улыбку.
— Я не успокоюсь, пока не получу доказательств.
— Каких доказательств, ради самого Создателя?!
— Позвольте мне поговорить с Мануэлем!
— Но ведь это невозможно.
- В таком случае отдайте мое письмо, которое вы заставили меня написать вчера.
— Что же, вы уже раздумали спасти Мануэля?
Я потом отвечу на это. Теперь же отдайте мне мое письмо.
— С удовольствием бы исполнил ваше желание, но, к счастью... или несчастью? Я уже отдал его Мануэлю.
— Когда?
— Сегодня утром.
— Ложь! Я всю ночь до сих пор просидела у ваших дверей, и никто не выходил за ворота!
Граф вскипел злобой, но моментально овладел собой. Он знал, что необходимо было пощадить Зиллу, иначе одно ее слово могло если не погубить, то по крайней мере скомпрометировать его.
— Как женщине, я прощаю вам вашу дерзость. Но, повторяю, Зилла, мои слова — чистейшая правда. Скоро вы сами убедитесь, как неблагоразумно подозревали меня в подобных замыслах. Прощайте, больше мне нечего с вами говорить. Мои обязанности призывают меня в Лувр! — и, посылая ей приветствие рукой, он гордо прошел мимо удивленной, остолбеневшей Зиллы.
В то же время в комнату вошли человек пять-шесть лакеев, и девушка поняла, что оставаться здесь дольше ей было по меньшей мере неудобно.
«Он обманывает меня; ничего, я восторжествую над ним и во что бы то ни стало предостерегу Мануэля от его происков!»
Что касается Роланда, то визит Зиллы нисколько не изменил его прежнего решения относительно находящегося у него письма к Мануэлю. Если он не отдал ей этого письма, то это было сделано лишь потому, что он хотел разыграть свою роль до конца.
Между тем Зилла решительно отправилась к Жану де Лямоту просить у него свидания с Мануэлем. Немного удивленный лакей провел ее к прево.
Судья, считавший ее соучастницей Мануэля, только благодаря благожелательности к ней графа оставил ее на свободе.
Вполне убежденный показаниями Бен-Жоеля и Зиллы, он, однако, в глубине души чувствовал какое-то отвращение к этим людям, преобразившимся в свидетелей и доносчиков. Роланд с помощью своих соучастников без всякого труда обманул почтенного ученого и заставил его добровольно посвятить свое время и способности делу Мануэля.
Суровый прием судьи не оттолкнул Зиллу. Ради Мануэля она готова была на все жертвы, на все оскорбления и унижения. Медленно подойдя к заваленному делами столу, у которого восседал прево, она проговорила спокойным, тихим голосом:
— Вы меня узнаете, господин судья?
— Да. Вероятно, вы пришли сообщить мне о каком-нибудь новом событии?
— Нет, я пришла просить вас оказать мне одну милость.
— В чем дело?
— Позвольте мне повидаться с Мануэлем.
— Что?! Повидаться с Мануэлем? Вы с ума сошли!
— В вашей власти оказать мне эту милость! — Да. Но ведь вы не имеете на это права!
— Почему? — спросила она с задором.
— Вы слишком любопытны. Скажу лишь одно: я еще не совсем доверяю вашей честности и во всяком случае не считаю нужным ваше посещение для заключенного.
— Но что могу я сделать? В чем помешать вам?
— Разве я знаю? Ступайте себе, дитя мое, и не пытайтесь вторично получить подобное разрешение, так как это была бы напрасная трата слов и времени.
— Умоляю вас! Позвольте мне повидаться с ним, тут дело идет о его жизни!
— Напрасно теряете время!
— Хоть позвольте написать ему пару слов!
— Довольно! Раз сказано нельзя, значит, нельзя, и все просьбы и слезы ни к чему не приведут. Мне некогда. Уходите!
— А если я сообщу вам... если я скажу вам, что вас обманули?..
Судья позвонил.
— Если эта женщина придет сюда второй раз, не впускать ее! — крикнул он, выходя в другую комнату.
Зилла вскрикнула от негодования: она хотела во всем признаться, а ей не верят, даже не хотят выслушать! Надежда исчезла совершенно, на свои собственные силы уже нельзя было надеяться.
Ей казалось, что она уже видит отравленного Мануэля, в смертельной агонии проклинающего ее, Зиллу, виновницу его смерти.
— Нет-нет, этого не будет. Я не позволю, не допущу этого! — вскрикнула цыганка, быстро сбегая вниз и направляясь к тюрьме.
Сбегая по лестнице, она столкнулась с несколькими полицейскими и солдатами, встретившими ее всевозможными двусмысленными шутками, но, подняв на них свой гордый и отчаянно-печальный взгляд, она сразу остановила дальнейшие их любезности.
Подойдя к тюрьме, Зилла невольно остановилась перед глухой дверью тюрьмы, за которой изнывал ее дорогой Мануэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94