Кямиль-бей замер, пытливо всматриваясь в лицо жены.
У нее были злые глаза. «Бедняжка, она совершенно больна»,— подумал он.
— Немедленно ложитесь, дорогая моя,—сказал он.— Поешьте и ложитесь в постель. Я приготовлю вам липовый отвар.
— За последние дни вы стали очень странным. Обращаетесь со мной, как с Айше.
— Разве это плохо?
— Вы еще спрашиваете, плохо ли это? Мы живем, как на необитаемом острове. У нас нет знакомых. Вместо того чтобы думать о семье, вы до полуночи бродите по улицам. Не хватало только этой Национальной армии. Я думала, что вы серьезный человек, но вот уже несколько месяцев, как вы очень изменились. Мы не в таком сейчас положении, чтобы всеми пренебрегать.
— Что вы говорите? К кому же мы должны прислушиваться, прелесть моя?
— Не смейтесь, вы раздражаете меня. Ребенок плохо одет... Да и я не лучше. А вы! Взгляните на себя в зеркало!
— У нас нет денег. Люди, не имеющие денег, одеваются не лучше нас.
— Однако у вас находятся деньги, чтобы выпускать газету, чтобы кормить какого-то бродягу, сидящего в тюрьме, а...
У Кямиль-бея дрогнул голос:
— Этот сидящий в тюрьме человек не бродяга. Это во-первых. Во-вторых, газету, к сожалению, выпускаю не я.
— Кто же ее выпускает?
— Недиме-ханым.
— Ах, эта противная женщина! Не хватало нам только этой Недиме-ханым. Какая она госпожа? Настоящая подхалимка. Любую вашу мазню называет шедевром. Да вы ничего не понимаете в людях. Все пользуются вашей
простотой. А ее смех! Он так раздражал меня. Недиме-ханым... Мне просто дурно делалось при ней. Кто знает, что натворил ее муж, за что его посадили в тюрьму.
— Прошу вас, Нермин! Ихсан-бей—мой школьный товарищ, он четыре года воевал, был ранен, вынес плен. Сколько раз он рисковал жизнью ради родины.
— Ради родины! Да, наш зеленщик тоже так говорит. А вы послушайте, что говорят другие. Сегодня приходила моя тетя. Она удивлялась, как это мы можем сидеть здесь взаперти, и жаловалась, что ни разу не навестили ее. Тетя и дядя не поверили тому, что услышали о вас, и она пришла узнать у меня, правда ли это. Я сказала, что ничего не знаю. А что случилось?—спросила я. Говорят, вы водитесь с какими-то подозрительными людьми и позволяете себе такое, чего не стали бы делать даже дети. На каком-то собрании упоминали ваше имя. В присутствии высших английских офицеров.
— На меня жалуются английские офицеры?
— Этого уж я не знаю. Что может сделать кучка голодранцев-бандитов в Анатолии против держав-победительниц?
— Это вы говорите или ваша тетя?
— Так говорила тетя. Прошу вас, порвите с этой газетой. С вами хочет поговорить дядя Ибрагим-бей.
— Что ему нужно?
— Во-первых, он поможет разрешить вопрос о наследстве. Во-вторых, предложит работать вместе с ним.
— Вместе выпускать газету?
— У вас на уме только газета. Дядя — подрядчик. Ему нужен человек, хорошо знающий английский язык.
— Понятно. Вместе будем продавать кое-что английской армии. Не так ли?
— Я обещала, что вы завтра обязательно зайдете к нему, и взяла адрес его конторы. Завтра с утра зайдите и переговорите с ним.
— Н ермин, поднимите голову! А ну-ка поднимите!.. Вы говорите серьезно?
Нермин смело и решительно подняла голову. Она впервые так открыто взглянула мужу в лицо.
— Конечно, серьезно,— сказал она.— Я не настолько глупа, чтобы не думать о своем ребенке и своем доме. Если я до сих пор ни во что не вмешивалась, то только потому, что в этом не было необходимости. Люди, окру-
жающие вас,— погибшие люди. Им нечего терять. Слава аллаху, мы еще не в таком безнадежном положении, у нас есть влиятельные родственники. Говорят, что если англичане захотят, они мгновенно могут вернуть нам наше имущество в Мосуле. Тетя сказала: «Выходит, что падишах могучей династии османов вместе со своими визирями сошел с ума, а эта кучка оборванцев из Анатолии нашла правильную дорогу, не так ли?» Тетя права.
— Оборванцы? Неплохое слово. Значит, бездомные собаки...
— Не знаю. Завтра сходите к Ибрагим-бею. Мне здесь плохо. Тетя, когда увидела нашу нищету, даже заплакала. На этой неделе она пригласила меня к себе. Говорит, что об этом просила Сабрие. Дядя нам поможет.
— Чем?
— Даст денег в долг. А потом, когда у нас будут деньги, мы вернем ему.
— Но ведь я еще, прелесть моя, не просил о помощи.
— Что это значит? Неужели вы прикажете мне пойти к ним в этом свитере? Там соберется приличное общество!
Кямиль-бей растерялся. Он схватил жену за руки.
— Сейчас в нашей стране нет того, что вы называете приличным обществом. Есть люди, продающие свою честь врагам,— тихо сказал он.— Не можем же мы стать такими, как они. Слушайте меня, родная, поверьте мне! Вы ведь знаете, что я не люблю бросаться словами. Мы теряем родину. В этом несчастье больше всего повинны те, кто живет так, как жили мы. Мы пользовались всеми благами, но не выполняли своего долга перед теми, кто обеспечивал нам такую жизнь, кто ради того, чтобы мы утопали в роскоши, веками нищенствовал. Мы теряем родину, дорогая моя, и я уверен, вы не понимаете этого. Слава аллаху, еще есть надежда спасти ее. Я много ездил по колониям Индии, Сиаму, Египту и всюду видел дворцы и салоны, полные людей в иноземных мундирах. Ни один из офицеров, с которыми мы встречались в Англии, не похож на тех, которых я видел в Индии. Майор, бывший человеком в Англии, в Индии превращается в зверя. Если я увижу, что вы в Стамбуле разговариваете с таким человеком, мне будет очень тяжело. Мы останемся здесь, дорогая, и вы будете ходить в своем красном свитере. Нужно довести борьбу до конца, нужно одержать победу. Тогда мы сможем подумать и о ваших платьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106