Мне бы очень хотелось, сэр, чтобы вы поговорили с ним, и посмотреть, не смогло ли бы вмешательство с вашей стороны...
— Довести его до слез? Нет. В этом мире смех все же лучше, чем слезы. Он никогда не плакал, мистер Макитол?
— О, да, но до сих пор всегда некстати. Недавно, когда по вашему приказанию наказывали матроса Вильсона, которого я приставил к нему вестовым, то он, как вы сами можете вспомнить, при этом плакал. Разве это не был по крайней мере косвенный признак неповиновения с его стороны? Из этого можно заключить...
— Что мальчик опечалился, так как наказали его слугу. Мне самому жаль, если кого-то приходится наказывать линьками, мистер Макитол.
— Хорошо. Я не буду продолжать расследование причин его слез, поскольку это не важно. Но его смех, сэр, это что-то такое, на что я просил бы вас обратить внимание. Вон он как раз появился в люке. Мистер Темплмор! Капитан хотел бы поговорить с вами!
Капитану вовсе этого не хотелось, но поскольку первый лейтенант вынудил его, то ничего другого делать ему не оставалось.
Мистер Темплмор притронулся рукой к шляпе и предстал перед капитаном, к сожалению, с такой дерзкой и лукавой ухмылкой на лице, что сразу же подтвердил обвинения лейтенанта.
— Итак, сэр,— произнес капитан Пламтон, останавливаясь и еще шире расправляя свои плечи,—я вижу, вы насмехаетесь над первым лейтенантом?
— Я, сэр? — удивился мальчик, превращая ухмылку в широкую улыбку.
— Да, вы, сэр! — вставил первый лейтенант, выпрямляясь во весь рост.— Почему вы смеетесь сейчас?
— По-другому я не могу, сэр. Я в этом не виноват, а вы еще меньше,— отвечал мальчик почтительно.
— Вы же знаете, Эдвард... мистер Темплмор, хочу я сказать, как это неприлично быть непочтительным по отношению к своему начальнику.
— Над мистером Макитолом я смеялся лишь один раз, насколько я могу вспомнить,— когда он споткнулся о якорный канат.
— И почему же вы смеялись над ним, позвольте спросить?
— Мне всегда смешно, если кто-то надает,—отвечал молодой человек.— И я ничего не могу с собой поделать.
— Так, сэр. Я полагаю, вы стали бы смеяться и тогда, когда увидели бы, как я барахтаюсь в запутавшихся снастях? — спросил капитан.
— О, конечно! — воскликнул юноша, пытаясь совладать с собой.— Я лопнул бы от смеха. Это было бы таким необыкновенным зрелищем!
— Ах, черт возьми! Я рад, что такого не случается! Но боюсь, молодой человек, что своим признанием вы уличили себя в проступках.
— Да, сэр, в отношении смеха, если его можно назвать проступком. Но в уставе об этом ничего не сказано.
— Нет. Но о непочтительности там кое-что есть. Вы же смеетесь, когда вас посылают на мачту?
— Но я тотчас же повинуюсь приказу, сэр, или это не так, мистер Макитол?
— Так-то так, но, выполняя приказ, вы своим смехом показываете, что не придаете наказанию никакого значения.
— Это ничего для меня не значит, сэр. Половину своей жизни здесь я провел на мачте и уже привык к этому.
— Но разве вы, мистер Темплмор, не испытываете чувства стыда за наказание? — серьезно спросил капитан.
— Да, сэр, если я чувствую, что его заслужил. Я бы не стал смеяться, если бы вы, господин капитан, послали меня на мачту,— отвечал мальчик, придавая лицу серьезное выражение.
— Вы видите, мистер Макитол, он может быть серьезным,— обратил капитан внимание лейтенанта на вид мальчика.
— Я уже все делал, чтобы привить ему серьезность,— возразил первый лейтенант.— Но мне хотелось бы спросить мистера Темплмора, почему он сказал, что чувствует стыд за наказание лишь тогда, когда его заслужил? Следует ли понимать это так, что я наказываю его всегда незаслуженно?
— Да, сэр,— смело отвечал мальчик.— Пять или шесть раз вы без какого-либо повода посылали меня на мачту, и это как раз то, почему все остальное для меня не играет никакой роли.
— Без повода, говорите вы? Свой смех вы не считаете поводом?
-- Я стараюсь быть внимательным при несении службы, повинуюсь вашим приказам, делаю все, чтобы заслужить вашу похвалу, но вы всегда меня только наказываете.
— Да, сэр, потому что вы смеетесь и, что хуже всего, смешите команду.
— Но они работают так же хорошо, как и обычно, хотя и смеются. И я думаю, что им работается даже лучше, если они веселы.
— Однако позвольте, сэр! Что это у вас за право думать? — гневно воскликнул первый лейтенант.— Капитан Пламтон! Поскольку молодой человек думает, что может насмехаться над моими методами воспитания и поддержания дисциплины, то мне хотелось бы посмотреть, какое впечатление произведет на него ваше наказание!
— Мистер Темплмор! — начал капитан.— Во-первых, вы слишком развязны в своих высказываниях; во-вторых, подвержены смеху. Но всему свое время, мистер Темплмор, как для веселья, так и для серьезности. Палуба не совсем подходящее место для шуток!
— Конечно, сэр, но для этого не подходит и рея,— дерзко вставил молодой человек.
— Вы правы, она тоже не подходит, но в кубрике, когда вы со своими товарищами сидите за столом, можете смеяться сколько хотите.
— Нет, сэр! И там не разрешается. Мистер Макитол разгоняет нас, если слышит, что мы смеемся.
— Потому что вы всегда смеетесь, мистер Темплмор!
— Полагаю, что это правда. Но я никогда не имею намерения обидеть вас или быть к вам непочтительным. Я смеюсь во сне, я смеюсь, когда просыпаюсь, я смеюсь, если светит солнце! Тогда я чувствую себя счастливым. И хотя вы так часто посылаете меня на мачту, мистер Макитол, я не стал бы смеяться, а, наоборот, опечалился бы, если бы с вами приключилось несчастье.
— Я верю тебе, юноша. В самом деле, мистер Макитол,— произнес капитан.
— Хорошо, сэр,— отвечал первый лейтенант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53