Ах вы, мужчины, мужчины, когда же вы перестанете смотреть на женщину как на овечку, которую достаточно накормить досыта, и она весело скачет в своей загородке? Нам, женщинам, тоже нужно нечто большее, не только со вкусом одеваться, сытно есть и интересно проводить досуг. Бывает же, что женщина живет со своим мужем
в нужде, но она куда счастливее той, которой, кажется, только птичьего молока не хватает.
— Когда есть любовь, говорят, и кулак мужа сладок, — глубоко вздохнула директорша.
— Любовь, милая моя, это не застывшая субстанция, она меняет форму в зависимости от нашего возраста, — мягко дополнил жену Норутис. — В молодости мы горы могли своротить ради своих любимых. А когда вместе с годами приостыли чувства, то же самое совершаем без прежнего пыла, больше рассудком, чем сердцем. Главное — сохранить уважение друг к другу и чувство долга.
— А что вы думаете о любви, уважаемый Лю-дас? — обратилась к Скирмонису Вероника.
— Да разве мое мнение что-то значит? Я ведь принадлежу к тому полу, который вы так безжалостно осудили, — ответил Скирмонис, ждавший этого вопроса и раззадоренный многозначительными взглядами хозяйки.
— Нет правил без исключения, Людас.
— Если так, что ж, попробую угодить вам, Вероника.
— Ох, прошу вас, не угождайте, я люблю прямоту.
— Что ж, в каком-то смысле я согласен с товарищем Норутисом, однако не думаю, что такое состояние, когда отношения мужчины и женщины основаны исключительно на взаимном уважении, долге и совести, можно назвать любовью. Любовь, как мне кажется, это спонтанный сгусток самых благородных чувств человека, который на некоторое время делает нас абсолютно счастливыми. Поэты воспевают вечную любовь, а на деле любовь исподволь гаснет и умирает вместе с возрастом человека, как заметил товарищ Норутис. Остаются лишь элементарная привязанность друг к другу, дружба, ну и инстинктивный страх перед одиночеством.
— Совершенно верно, товарищ Скирмонис, — подхватил Негр-Вильпишюс. — Любовь это сложный инструмент, работающий безотказно, лишь пока все компоненты на местах. Вы думаете, возможна нормальная любовь между супругами, если один из них импотент?
Жена директора негромко охнула и вздохнула («Вы неисправимы, товарищ Вильпишюс...»), а Вероника как ни в чем не бывало одарила гостей обворожитель-
ной улыбкой, дольше остановившись на Скирмонисе («А вы как к этому относитесь, Людас?»), и сказала, что не может не согласиться с Негром, хотя тот и не изобрел ничего нового, а лишь напомнил избитую истину, старую как мир. Композитор позволил себе осторожно заметить, что духовные узы все-таки имеют решающее значение, особенно для интеллектуалов; его с пылом поддержал директор, но Вайзбунас с Кеблой и их жены не согласились свести на второй план узы физические («Между обоими мы ставим знак равенства»), а Негр попытался остаться себе верным до конца и ударил сплеча:
— Вы скатились в болото идеализма, дорогие друзья. Красиво, благородно, но нежизненно. Найдите мне нормальную честную женщину, которая без колебания выбрала в спутники жизни сексуального калеку (хотя во всех прочих отношениях он и безупречен), а не мужика что надо. В Помпее у входа во дворец одного патриция можно увидеть фреску — ей не меньше двух тысяч лет: весы, на одной чаше которых этот предмет, а на другой — груда золота. И знаете — чаша с золотом перышком взлетела вверх. Уже тысячелетия назад женщина знала цену мужчине и не стеснялась публично признаться в этом.
— Не выстраивай всех женщин в одну очередь, Альбинас,—не согласился Кебла.—Ты забыл, что есть и женщины-матери.
— Женщина это женщина, Микутис, — отбрил Негр-Вильпишюс. — Она вроде коня: неважно, какой масти и какой породы, надо уметь на нем ездить, чтоб не выбросил из седла.
— Товарищ Вильпишюс, вы пользуетесь эпитетами, которые вгоняют в краску благопристойного человека, но скажите, что все это имеет общего с любовью? — степенно, как подобает педагогу, спросил Норутис.
Негр бессильно развел руками, выдавив снисходительную улыбку, и ничего не ответил: разве докажешь раку, что в сене много витаминов...
— Я не буду безоговорочно поддерживать Аль-бинаса, но не могу согласиться и с вами, товарищ Норутис, — вставила Вероника, несколько ошеломив гостей своей смелостью.—Любовь, разумеется, это не только постель, но, с другой стороны, где вы найдете здоровую женщину, которая, принужденная обстоя-
тельствами довольствоваться одной так называемой духовной связью, могла бы без лицемерия сказать, что любит такого мужа и верна ему?
— Вы полагаете, Вероника...—буркнул Норутис, опешив перед ликующим взглядом Негра-Вильпишю-са.—Все-таки, когда женщина испытывает духовный голод...
— Ох, еще бы нет, я не отрицаю, не может быть настоящей любви без духовной общности, я признаю духовный голод, но не менее важен и тот, другой... даже, пожалуй, важнее, товарищ Норутис.
— Браво! — вскочил Негр. — Наконец-то нашлась женщина, которая не врет.
Все дружно рассмеялись (даже Норутене улыбнулась) и, подумав об одном и том же, уставились на Суописа. Поскольку у Суописа тоже мелькнула эта мысль, от которой побледнели раковины ушей, он не мог сдержаться и, покосившись на Веронику, буркнул:
— Мне кажется, ты пока не голодаешь. Ника, нечего жаловаться.
— Я и не жалуюсь, Роби, что ты, нет ни малейшего основания, я просто защищаю свою точку зрения, исходя из практики некоторых своих подруг...— ласково ответила Вероника, каждое слово подчеркивая переменчивой улыбкой, которую словно букет пестрых цветов, она предназначала мужу, но Скирмонис чувствовал, что букет составлен для него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145