Дождь все льет, за лобовым стеклом урчат «дворники». Какой смысл ездить по пустынным улицам? Если за смену вы наездите две сотни километров с пассажиром (без пассажира километры не в счет), значит, за месяц у вас выйдет двадцать рабочих дней. Если же вы наездите всего сто пятьдесят, то вам придется работать все тридцать дней. Ну а если и того меньше, то надставляйте месяц как знаете или доплачивайте из собственного кармана (это уже ваше личное дело) — ничего другого вам не остается.
Ирена заносит сегодняшний день в графу убытков. А поскольку она не ездила и вчера, то, значит, в конце месяца придется изрядно попотеть. Конец месяца грозит провалом, впрочем необязательно. У некоторых водителей к концу месяца километры накатаны, и они вообще не выезжают. На улицах машин меньше и, следовательно, шансов больше. Другие же прохлаждаются в начале месяца и наверстывают в конце. Так на так и приходится. Но как бы там ни было, сегодняшний день уже насмарку. Он потерян. Единственный светлый луч — дружеское расположение метрдотеля Петра.
Да, но вы, конечно, догадываетесь, каким образом за-
хочет он, чтобы с ним расплатились? Так ли уж светел этот луч света, чтобы...
— Да, да! Пожалуйста! Ведь для того я и здесь! Она подъезжает к одетому во все иностранное красавцу, который прикрывает голову портфелем.
— Отлично, вот это удача! Знаете, где винный ресторан «На плотах»?
— Конечно.
— Вот туда.
Он молчит. Ежится под промокшим пиджачком. Отирает носовым платком шею. Из рукава итальянской сорочки, что сурок из норы, выглядывает рука, покрытая татуировкой с китайским орнаментом. Хвост дракона, обозначенный красными и синими точками. Щеголь натягивает рукав, хмурится. Стыдится грехов молодости. За поездку вместо тридцати крон платит пятьдесят и машет рукой:
— Мы в расчете!
Так что деньги для того, чтобы снять татуировку, у него нашлись бы, думает Ирена. Ох уж эти мужики! Им никогда не приходят в голову самые простые вещи.
Я ВЕСЕЛО МАШУ ЕЙ
со своего места за конторкой, Ирена влетает в стеклянную
дверь, отряхивается, как мокрый щенок.
— Дядюшка, там сущий ад!
— Дама,— говорю я строго,— доставьте мне удовольствие и кое-что обещайте.
— Все что угодно, дядюшка Саройян!
— Ближайшие два дня ездить только днем.
— А! Так, значит, все это правда?
— Посмотрите, что делается на этажах. Все заперлись на сто оборотов* а если какой-нибудь даме нужно пойти па кухню, так ее сопровождают еще две.
— Дядюшка, да у вас пистолет! Его у вас никогда не было!
— Вот так, девочка, мы на осадном положении. Поэтому будь добра, сделай то, о чем я тебя прошу, и по ночам не шастай! Его скоро поймают.
Примчалась запыхавшаяся от быстрого бега Львица, держа наготове ключи.
— Ты дома, слава богу! — бросается она к Ирене.—Я думала, спячу от страха! В Праге объявился какой-то сумасшедший. Говорят, он уже убил восемь женщин! Боже правый! (Это она увидела оружие, которым снабдила меня дирекция пансионата, впрочем без патронов.) Так это не враки! Завтра меня ни за какие коврижки не заставят выйти на работу!
— Я тебя подвезу,— говорит Ирена, всегда готовая прийти на помощь.
Глава VII
БЫЛО ВОСКРЕСЕНЬЕ, И В ПРАГЕ
светило солнце. В пансионате «Либуша» царила паника. Женщины постарше и молодые девушки роились в вестибюле, сплачиваясь в дружины, и только после того, как среди них появлялась какая-нибудь предводительница, более энергичная, чем остальные, решались на бросок к трамвайной остановке. С чувством огромного облегчения следили они за моими манипуляциями с кухонным окном на втором этаже: я перекрывал доступ внутрь по пожарной лестнице — просверлил отверстия в оконных переплетах и накрепко притянул их винтами к раме. Я вновь и вновь прохаживался по коридорам и тщательно обследовал каждый закуток. И хотя я отнюдь не тщеславен и не падок на лесть, все же в те дни мне было приятно слышать: «Слава богу, здесь есть мужчина! Все же с мужчиной как-то надежнее!»
Был объявлен розыск преступника, ставший самой крупной сыскной операцией в истории. Через несколько дней насильник оказался за решеткой. Слухи приписывали ему убийство одиннадцати женщин и еще большее количество неудавшихся попыток; больницы, по сведениям, имевшимся в распоряжении обитательниц нашего пансионата, были забиты юными созданиями женского пола, за жизнь которых шла борьба.
После публикации сообщения о том, что страхи уже излишни, массовые перебежки к трамваю все же продолжались еще несколько дней, а затем прекратились, боязнь иссякла. Примерно этак через недельку во время очередного обхода я заметил, что винты из окна второго этажа исчезли, «мыс Канаверал» был вновь готов принимать гостей.
Каждое второе воскресенье месяца у меня круглосуточное дежурство, целый день трезвонит телефон, то и дело мне приходится ехать наверх на какой-нибудь этаж возвращать разомлевшую даму к жизни. (Телефон на этажах опять не работает.)
У Ирены с выполнением плана все в аккурате, страх прошедших дней сказался на ее блокноте, запестревшем
многочисленными заявками: «Мария. 16.30 „Армабетон"»; «Карла. 17.10 „Ферромет"»; «Илона. 17.15 „Универсаме и т. д. Солнечным воскресеньем она распоряжается по-своему. В половине девятого проходит через вестибюль в белых шортах и блузке, с шарфиком на шее. В руке болтается полотняная сумка, в которой бутерброды, термос с кофе, мини-купальник и крем для загара. Нажав педаль до отказа, Ирена вылетает из города. Примерно в пятидесяти километрах от Праги она обнаружила однажды укромное местечко, где можно укрыться от посторонних глаз. Там небольшое озерцо с ледяной водой, незамутненное, как моя совесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91