..
— Я же сказал: с банкетами кончено,— говорит Сергей.
— Значит, не приезжали? — Ольга подозрительно смотрит на Стаха.
— Приезжали,— говорит Стах.— И в шахту лазили. И на банкет намекали. Ну, Сергей и привел их в столовую. Обычное меню. Борщ, каша, котлеты... Познакомьтесь, говорит, что наши шахтеры кушают. Какой себе в шахте зарабатывают обед.
— Ну и как?
— Сначала, правда, вид у них стал слегка ошалелый. А потом ничего. Покушали. Даже борщ похвалили. Достали кошельки и расплатились. Все честь по чести.
Сергей и Стах разгуливали по кухне, потирая руки. У них был вид как у мальчишек.
— А я рада,— сказала Ольга.— Я очень рада. Вы же новое поколение инженеров и должны работать по-новому. И строить новые отношения между людьми. На другой основе... Все начинается с мелочей.
— Погоди радоваться,— сказал Сергей.— Савва этого мне никогда не простит. Именно потому, что все начинается с мелочей. Верно, Стах?
— Потому что мелочи ближе к нашей собственной шкуре,— сказал Стах.— А большое, великое — это всегда вдали. Почти абстракция. Вот почему в отношениях между людьми мелочи играют большую роль. Сегодня мы нарушили традицию. Ритуал. И мы еще помянем этот день...
— Все равно я рада,— сказала Ольга. Сергей снял телефонную трубку.
— Фабрику дайте,— сказал он.— Реутову... Ну, что у
вас? Как дела? Сушите? Сколько отгрузили? Ну, молодцы. Молодцы, говорю. Старайтесь...
Он говорил негромко, не повышая голоса, тем ледяным тоном, который действовал хуже крика и который вгонял в краску самых неуязвимых.
— Что там опять? — спросил Стах.
— Зашламовали трубу. «Колено» забилось, и полдня его очищали. В общем, они не виноваты. Виновата техника... Придется объявить ей выговор в приказе.
— Технике? -— спросил Стах.— Или Реутовой?.. «Все же ему жаль Майку,— подумала Ольга.— Он не
любит, когда ей достается. Пытается ее защитить. И во всяком случае никогда не говорит о ней плохо».
Мая легко обижается. Особенно обижает ее такой ледяной тон. Ей ничего не стоит заплакать. Может быть, она и плачет сейчас, отвернувшись, чтобы никто не видел, и размазывая по лицу угольную пыль.
— Зря ты ее,— сказал Стах.— Техника штука капризная, сам знаешь...
— Я знаю, что в этом месяце нам увеличили план. А в следующем увеличат еще. И так будет теперь из месяца в месяц, пока не осилим проектную мощность. Спрашиваю — дадим план? Отвечают — дадим. Если техника не подведет. Так принято считать, что подвела техника. А чаще человек подводит технику. Какой-нибудь ротозей, вроде диспетчера Попутного, забутит пульповод, затопит камеру с углесосами, и будем стоять три дня...
Сергей был что-то слишком разговорчив. Так бывало с ним, когда он чувствовал себя виноватым. Майка не тот человек, с кем надо так разговаривать.
— Позвони ей,— сказал он Ольге.— Скажи, чтобы зашла к нам, когда освободится.
Ольга позвонила на фабрику. Ей сказали, что Мая Викторовна где-то на погрузке. Ей передадут, чтобы она позвонила на квартиру Бородину.
Пили чай. Потом Сергей полулежал на диване, просматривая газеты. Глаза его начинали слипаться, стоило ему положить голову на подушку или просто прислониться к чему-нибудь. Стах и Ольга смотрели телевизор. Передавали концерт из Москвы. Ольга гадала, о чем он думает сейчас, глядя на экран телевизора.
Вспоминает Москву или переживает за Майку?
Они были хорошей парой, Стах и Томка. И они любили друг друга. Но жизнь развела их. У Стаха погиб отец в автомобильной катастрофе тяжело заболела мать. Ему пришлось бросить институт и уехать к ней. В Сибирь. Потом смерть матери, армия, контузия при взрыве мины... Он перестал писать Томке, а она вышла за другого.
Вчера она получила письмо от Томки и сразу ответила ей. Письмо получилось длинное и сумбурное. Теперь она жалела, что отправила его. Трудно писать после долгой разлуки. Пожалуй, Тамаре будет скучно его читать. И уж во всяком случае не следовало приглашать Томку в Донбасс. Впрочем, мало ли что пишут люди в письмах.
«Будешь поблизости, заезжай к нам. Не пугайся слова «Донбасс». У нас тут очень здорово. Здесь проходит Донецкий кряж. Кто бывал в Закарпатье, говорит, что очень похоже...»
Тамара прочтет это, сядет в поезд и поедет... в Закарпатье.
«А ведь могло быть так,— подумала Ольга,— что в этой комнате нас было бы четверо».
— Сережа, проснись. Послушай, какая песня хорошая.
— Я не сплю,— говорит он. И опять засыпает. «Устает он. Мне мало остается. И я злюсь на него. Но
кто бы мог его заменить? Говорят, с годами любовь проходит. Остается привычка. Наверно, любовь боится будней. Но у нас их нет и никогда не будет. Тревожная наша жизнь. Тревога спасает от скуки, от пресыщения. Где-то на юге есть скала «Пронеси, господи». Она нависла над дорогой и, кажется, вот-вот упадет. Иногда мне кажется, что мой дом стоит под этой скалой. Когда ночью раздается телефонный звонок. Или когда Сергея долго нет и телефонистка Верочка говорит: «Он в шахте. Там что-то случилось на западе. Ушел подэтаж, что ли...»
Зазвонил телефон, и она невольно вздрогнула.
— Ты меня искала? — спросила Мая.— Не знаю. Вряд ли. Что-то устала я. Кто у вас?
«Кто у вас». У нас тот, кто тебе нужен. Но ты никогда не спросишь об этом прямо. Почему? Разве можно что-нибудь скрыть на этом острове? И зачем скрывать? Что мешает вам быть вместе всегда? Нелепые люди.
— Она не придет,— сказал Стах.— Я ее знаю.
Да, ты ее знаешь. А вот любишь ли? Наверно, тебе казалось, что любишь. Мы забываем, как выглядит любовь, пока не посмотрим ей в лицо. Ты был в Москве, и ты посмотрел ей в лицо. И теперь ты очень несчастен.
Вернулась с улицы Маринка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56