— Ну и пусть,— без смущения ответил Афоня.
— Посади ее на больное плечо вместо компресса, прогреет.
— Вибратором разогрею... А на эту кошку я зипунок накину...
В самом деле, не прошло и недели, как Тигрица туда-то исчезла. Ребята возмутились.
— Здесь без Афони не обошлось, мялку бы ему за это устроить.
Афоня отмалчивался, будто разговор не его касался, От роду ему двадцать один год, но большие роговые очки старят лицо. Он-похож на. мальчишку комплекцией. Таких обычно, в школе называют головастиками в очках. Служить бы ему сейчас в армии, да не прошел по зрению комиссию. Какой смысл трясти его за грудки из-за какой-то кошки, еще без очков останется. А руганью не проймешь — найдет ответ, на то головастик. Решили наказать его заговором молчания: не разговаривать с кошкодавом.
Афоню, кажется, не угнетала такая обстановка. Он все время был чем-то занят, что-то мастерил. Через неделю вместо гвоздей над каждой койкой появились рейки с
крючками и кнопками для крепления открыток и картин, в прихожей — самодельная вешалка, перед порогом — половичок, сплетенный из обрывков проводов в капроновой изоляции. И вообще вся квартира, занятая холостяками, стала обретать домашний уют.
Первым отказался от своей меры наказания Витя Кубанец.
— Где Тигрица? Ты, конечно, знаешь?
— Знаю,— спокойно сказал Афоня и снял очки.— Видишь швы над бровями?.. Когда мальчишкой был, лихоманка меня трепала. Молоко от бруцеллезной коровы такую болезнь приносит. Жена дяди не знала, что ее корова больна, и поила меня таким молоком. Ломало, трясло даже в солнечные дни. Положили меня раз на голбец под шубу. Лежу, дергаюсь, а кошка с печки наблюдает, видно, ей показалось, мыши завозились. Чуть только я пришел в себя, высунул голову, а она, ошалелая,— и моргнуть не успел,— вонзила свои когти прямо в глаза... Мать рассказывала, вытекли бы, да спасибо врачам, спасли...
В комнате повисла тяжелая тишина.
Наступила слякотная осень.
Вслед за корпусом вспомогательных цехов входили в строй литейный, прессовый, механосборочный. Начался монтаж первой линии главного конвейера. Жизнь в цехах преображалась, как в сказке: лег спать в завалах ветролома — проснулся в мире оживающих механизмов... Только здесь благоденствовали не духи добрых ночных волшебников, а сотни, тысячи монтажников, наладчиков, слесарей, техников, механиков, инженеров. Они работали днем и ночью, круглосуточно, находили «общий язык» и с молчаливыми громадинами чугунных станин, и с прихотливыми подвесками к ним из звонких металлов, распутывали паутину силовых и слаботочных схем электропроводки, подключали их к контактам, а затем легкое нажатие пальца на кнопку пульта управления — и все начинало дышать, двигаться, вращаться.
На улицах осень, а под крышами корпусов на пусковых объектах светло, со всех сторон веет теплом. Пожить бы тут, забыв про осень, поблаженствовать тем, кто
создавал такие условия, да где там, не положено. Строителей и монтажников вытесняют литейщики, штамповщики, сборщики автомобилей. Как будут зарождаться автомобили, как они будут обрастать деталями, набирать свою ажурную форму, наконец, сходить с конвейера и мчаться на обкаточный трек — многим строителям не суждено уви-деть. Для них уже маячат зеленые светофоры на пути к новым строительным площадкам.
Такая перспектива не радовала ни Рустама Абсолямова, ни Витю Кубанца, ни Володю Волкорезова, не говоря {уже о Василии Ярцеве, у которого после аварии в Переволоках осложнилось дело так, что он, оставшись без водительских прав, не мог и думать об уходе из автоколонны. 'Кто возьмет аварийщика? Надо ждать окончательных выводов автоинспекции. Когда это произойдет, никто сказать не мог. Экспертиза по каким-то причинам затянулась. Убытки за ремонт и двухсуточный простой самосвала возмещены, однако из управления строительства даны установки «с решением вопроса о Ярцеве не спешить»...
Не спешить... Но ведь кадровики автозавода уже начинают комплектовку экипажей. Друзья Ярцева приехали сюда не только строить завод. У них мечта — работать в одном из Цехов завода. Ради этого инженеры и техники с дипломами по году и больше работали опалубщиками, такелажниками. Пойти втроем, без Ярцева — предательство, и кадровики предпочитают брать сработанные четверки, шестерки, восьмерки — экипажи! О . подключении к четверке вместо Ярцева вихлястого Мартына Огородни-кова не может быть и речи. Подведет экипаж очередным фокусом, которых у него неистощимый запас. Трудно понять, на что он способен,— то совершенно наивный ребенок, то на редкость ловкий хитрец себе на уме.
Ярцев чувствовал, чем озабочены его друзья, посоветовал:
— Присмотритесь к Афоне Яманову... Хоть некомплектный в нашей комнате получился экипаж, но выход можно найти.
В тот вечер Афоня Яманов где-то задержался. Его ждали здесь два парня из соседней квартиры, а также Рустам и Витя. Они учились в одиннадцатом классе вечерней школы, и для них Афоня был сущим кладом — в любой момент мог дать консультацию и по истории и по литературе. Возьмет программу и начнет рассказывать —
заслушаешься. Афоня тратил на это два вечера каждую неделю.
Но вот сегодня он будто бы забыл, о своих обязанностях, не пришел к назначенному часу. Опаздывал и на колективный ужин, чтобы отметить полугодие своего посвящения в рабочий класс.
Непривычное опоздание такого пунктуального человека встревожило всех. Сначала поглядывали в окна, затем, не сговариваясь, вышли на улицу: решили пройти по соседним подъездам — не забрел ли Афоня к кому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65