— Да, в твоей душе не мешало бы немножко поковыряться! — из вежливости защищала меня Габриэла.
Она удивительно походила на Мадлену — даже своей сострадательностью.
Я тут же сказал об этом вслух, первое, что пришло в голову:
— Сострадательность ее меня убивала. Я, правда, не задумывался над этим всерьез и вообще не способен анализировать, особенно когда тема, как говорится, исчерпана и поставлена точка.
— Я завидовал твоим доходам, вещам, твоим способностям заколачивать деньгу. Сейчас-то уже не завидую, но отдаю тебе должное, ты и после стольких разводов не скурвился, хотя и к большому уму не прибился,— разглагольствовал Мишо.
— У тебя для меня одни теории, а для чужих — другие,— колко заметила Габриэла, Мишо удивленно захлопал глазами, но она уже повернулась ко мне: — Знаешь, что он проповедует своим клиентам в консультации, супругам, женихам и невестам? Дескать, несоединимых характеров нет, и существа мыслящие всегда в состоянии подавить в себе дурные черты и наклонности! А вот твои разводы одобряет, кроме последнего, тут ему нужны объяснения. Мне же полощет мозги, будто основные разногласия,— и Габриэла насмешливо продекламировала: — возникают в современных семьях из-за того, что супруги слишком много времени проводят вне дома, вращаясь в различных социальных слоях...
— Да что ты сюда приплетаешь? — окрысился на нее Мишо.
Габриэла невозмутимо продолжала:
— В Англии, например, общество разделено на высшие, средние, низшие слои, а затем еще и на подгруппы низших и высших, в общем, на шесть слоев; видишь, я уже это усвоила, и у нас, по его мнению, тоже можно насчитать не меньше пяти слоев: дипломаты и государственные деятели — раз, руководители предприятий и местных органов власти — два, руководители-организаторы на производстве, учителя и врачи — три, преуспевающие ремесленники — четыре и, наконец, пассивные домоседы и всякие асоциальные элементы. Может, я не совсем точно выражаюсь, но так мне запомнилось. Слушай дальше: четыре развода из пяти происходят по той причине, что один из супругов перемещается в иную социальную группу — низшую либо высшую по отношению к своей половине, а если он, не дай бог, перескочит через одну-две — развод обеспечен...
— Не слушай ее,— Мишо принужденно улыбнулся,— она сгущает краски, морочит тебя.
— Тогда растолкуй нам насчет Ивана,— Габриэла глубже втиснулась в кресло,— а мы послушаем.
— Так ведь сапожнику прибыток, когда в сапогах, да по воде,— попробовал я разрядить обстановку и поддержать Мишо, напомнив любимую поговорку моего брата Рудо, который вспоминал ее кстати и некстати.
— Ты считаешь, что Иван никуда не опускался и не поднимался?
— Он остался ремонтником? Остался,— отрезала Габриэла, а я исподтишка стал поглядывать на рекламу по венской программе телевидения.
— Ремонтник! Стань он писателем, ты называла бы его по-прежнему ремонтником? Сначала он учился — был студентом, это, скажем, третий-четвертый слой, потом его выперли или сам ушел — такое тогда было время, всякое, в общем; стал продавцом, продавал, что придется,— это тебе уже четвертый и даже пятый! Потом разбогател, оставаясь в ремонтной конторе, благоустраивал детские площадки, как биржевик и делец начал общаться с людьми из третьей прослойки, затем и сам стал одним из них, а потом поднялся во вторую. Это огромные скачки. Возьми хотя бы такие факты,— Мишо донельзя распалился,— немецкий и английский выучил? А как одевается, как держится? Его же не узнать, и речь его изменилась! В душу его, впрочем, я не заглядывал,— спохватился Мишо и подмигнул.
— Спасайся, Иван,— подключилась Габриэла,— ты ненароком оказался на балу у вампиров!
Открылась дверь, заглянула Янка, Мишина дочь, поздоровалась. Восемнадцать?.. Габриэла кивнула на нее мужу — вот, мол, куда тебе следовало бы направить свою психологическую энергию. Яна окинула взглядом стол, меня и вышла.
До одиннадцати я с хозяевами смотрел «Бен Гура».
Удивительное ощущение — столько лет спустя снова оказаться в библиотеке.
Тридцать, а точнее, двадцать восемь лет утекло с тех пор, как я в последний раз вышел отсюда. Оскорбленная, страдающая, непонятая душа. Рухнули все мои планы. Но не прошло и полугода — я обрел цель в жизни. Она была осязаема, сулила удовольствия и была ясной — разбогатеть. Вечерами я гулял по кварталу вилл и завистливо заглядывал в «мерседесы», «фиаты», околачивался возле «Тузекса» и пестовал в себе ростки собственнических вожделений. Как же мне хотелось иметь все, все — и во что бы то ни стало. Я бросил курить, пить, перестал посещать места, где вымогают деньги, предлагая взамен всего лишь трубку дыма, иллюзии и оправленное снобизмом призрачное убеждение, будто ты человек высшего сорта, утонченный,— и мой кошелек начал понемногу наполняться. Никто из вас не поймет, что испытываешь, пересчитывая кроны, пока не поставишь приобретение их своей целью. А какая радость — знать, что твои шансы «иметь» все увеличиваются, расширяются конкретные возможности вкладывать деньги в дело, которое мановением руки дает потрясающие доходы. Я потешался над ученостью состоятельных людей, провозглашавших необходимость искусства, познаний, путешествий, которые копили всевозможную дребедень, даже не предполагая, что деньги можно пустить в оборот. Если в ком-то из них и силен был собственнический дух, то они пели в один голос со мной, убеждая других заняться бизнесом, но никогда сами не вставали на эту зыбкую стезю...
Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего.
Я заимел новый читательский билет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34