Выйдя из гаража, компания направляется к парадному входу. Здесь к ней присоединяется Зузанна. Осматривают первый этаж, подумала мать. Просторную жилую комнату с камином, кухню, оснащенную всем, о чем только может мечтать женская душа, заглядывают в ванную, туалет, кладовку. Сейчас они поднимаются наверх по деревянной лестнице, попадают на второй этаж. Здесь гостей восхищают три спальни со всеми удобствами, широкий балкон, оригинально выдвинутый вперед, будто парящий над землей, вид на голубую гладь реки, что течет внизу, в каких-нибудь двадцати шагах от дачи.
И снова все в саду, во дворе, если так можно назвать пространство вокруг дачи, обнесенное символическим заборчиком. Против массивных, глухих оград, которые стали было появляться то тут, то там, выступили местные власти, и ограды пришлось убрать, таким образом, остались только маленькие заборчики, отгораживающие неприкосновенные зоны дачных владений, куда вход для посторонних строго запрещен!
— У тебя здесь, честное слово, очень, очень красиво,— выражает свой восторг перед братом средняя сестра. Может, она уже вся побледнела от зависти, но мать этого не видит, та стоит к ней спиной.
— Ну, Тибор, ты даешь! И как же ты на такое денег накопил? — говорит кто-то из гостей.
— Да вот накопили, и не только на это! А вкалывали мы как, знаешь?! Все! Даже Лацко! — Тибор поискал взглядом сына, но тот был где-то далеко.
Потом гости спускаются по склону вниз, к реке. Уровень воды сегодня не очень высокий, поэтому широкий песчаный берег весь на виду. Зрелище роскошного пляжа впечатляет...
— Вода холодная, выше по течению шли дожди,— говорит Тибор.
— Ух ты! — восклицает кто-то.
— Настоящая Мальорка!
— А это что такое?
— Господи, как же здесь красиво!
Ну и так далее...
Через некоторое время стали подъезжать машины с остальными гостями, и мать удаляется на кухню. Вслед за ней туда приходит и дочь. Они вместе колдуют над холодными закусками, подготавливают посуду, приборы, подогревают то, что нужно подогреть.
В третьем часу подают обед. За столом собралось человек тридцать.
— Некоторые не смогли приехать, передали свои извинения,— объясняет матери дочь, кажется, она этим расстроена.— Позже, к вечеру, подъедет еще человек пять- шесть.— Зузанна весело подмигивает матери.— Самые важные и нужные гости...
Обед растягивается почти до сумерек. Но и потом не умолкают разговоры, рекой льется вино. Затрагиваются и вопросы текущей политики. Некоторые стороны жизни, особенно экономика, подвергаются сдержанной критике. Раздаются голоса в пользу жесткого, бескомпромиссного курса в деле укрепления трудовой дисциплины, все сходятся на том, что эта борьба должна была начаться уже давно, по крайней мере лет десять назад, сейчас, может, и поздно хватились!
Младшее поколение, вырвавшись из-под опеки отцов, убежало к реке; дети заходили в воду, кое-кто даже попробовал окунуться, но вода была в самом деле ледяная, и купания не получилось. Зато как приятно поваляться на мелком прогретом песке!
День близился к концу, таяли запасы вина и коньяка. Но до конца мероприятия было далеко. В чулане за кухней стояла еще целая батарея неоткрытых бутылок.
— До утра будем гулять! — кричал Тибор.— Только утром, только утром мы расстанемся с тобой...— перешел он на пение.
Прибыла наконец последняя, долгожданная партия гостей, по дороге они прихватили с собой еще кого-то, и этот гость, хотя и не званный, был тепло встречен хозяевами.
Сели опять за стол, что-то ели и, конечно, пили. А солнце медленно опускалось за холмы на венгерской стороне реки.
Общество распалось на небольшие группки. Языки развязались, высказывалось уже и то, что накипело на душе.
Мать мыла посуду. Через распахнутое настежь кухонное окно до нее долетали обрывки фраз, магнитофонной
музыки, пьяное пение и даже междометия первых перепалок.
— Мама, брось это, завтра наведем порядок,— сказала дочь, увидев ее за мытьем посуды.— Иди лучше к гостям, иди,— упрашивала дочь, слегка возбужденная от выпитого ликера, с румянцем на все еще красивом лице.
— Осталось немного. Вот закончу и пойду,— обещает мать, и опять у нее есть полчаса уединения.
Дома у них как имения — что здесь, что в городе. Кто бы мог подумать, что Зузка такую силу наберет. А сегодняшний день сколько им стоил! Стол какой, выпивка, разные лимонады дорогие, фрукты, сладости всякие — боже мой, это же куча денег... Неужели у них есть на что так шиковать, неужели у них нет долгов, ведь они же столько не зарабатывают, министру и тому пришлось бы трудиться в поте лица, пожелай он за короткий срок собрать такое богатство; не дает матери покоя все, что она видит у них. И к этому знакомому уже ощущению холодка, пробегающего по спине, к этой нервной дрожи сегодня прибавляется какой-то горестный привкус, нет, нет, этого не может быть, только не это, говорит она сама себе; от чувства гордости и восхищения за дочь, охватившего ее сегодня утром в городе, когда она со стороны увидела их особняк, сейчас остались только озноб и тяжесть на сердце... Казалось бы, полным-полно всего, а выглядят, словно их на казнь ведут, будто червь какой их гложет! Ни веселиться, ни радоваться толком эта молодежь не умеет, не то что мы когда-то, говорит себе мать. Нам, бывало, есть пиво или нет, все равно весело, а они... взгляните только, куда подевалась их радость? Где она?! Искреннее веселье в человеке всегда видно, а у этих голова другим забита, не ведают они простых человеческих радостей...
На улице кто-то захохотал.
— ...Пшел в задницу, какой там честный заработок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46