тот, видимо, давно наблюдал за ним. На его злой физиономии Федерико прочитал затаенную угрозу. Чувство омерзения заставило Федерико отскочить от окна в глубь купе, будто от этого негодяя, фамильного врага, он получил невидимую, но хлесткую пощечину. А потом, устыдившись своего неосознанного движения, посмотрел в зеркало на двери купе и обнаружил, что даже покраснел. «Да почему я так боюсь этого мерзавца! — возмутился Федерико.— Кто он такой! Бывший депутат кортесов, фашист и первый богач Гранады. Должно быть, он и меня считает виновным в том, что не он, а муж моей сестры Кончи стал мэром Гранады. Этого он никогда не простит нашей семье, как никогда и не поймет, что не кошелек, не богатство определяют ценность человека. А может, он что-то затаил против меня?
Прослышал о предъявленном обвинении в оскорблении жандармов и вот теперь злится, что суд меня оправдал?»
В Мадриде не было покоя от дурных предчувствий, а тут Алонсо со своими зловещими взглядами... Голова идет кругом, сердце разрывается. И почему молчит Луис Росалес? Где он? Будто в воду канул. Хорошо бы скоротать дорогу воспоминаниями о давних днях юности. Разговоры о литературе, искусстве с некоторых пор у них не ладятся, потому что взгляды разные, да и таланты, похоже, не одинаковые. Творческие успехи Лорки, огромная популярность его поэзии в Испании и за ее пределами не по вкусу Луису Росалесу. Федерико это понимал, только вида не показывал. Он никогда не похвалялся особенно удавшимся стихотворением, хотя в душе радовался как ребенок и при случае читал Луису. Тот в своих отзывах бывал сдержан. Даже когда его отзывы оказывались доброжелательными, в голосе Луиса нельзя было не почувствовать холодок. А потому они стали избегать говорить о поэзии, теперь их связывали лишь воспоминания о дружбе юных лет. Федерико с уважением относился к этой дружбе, он продолжал доверять Луису и после того, как братья Росалесы, все пятеро, стали фалангистами. Хотя Федерико терпеть не мог фалангистов, он все же не верил, чтобы отпрыски гранадских богачей могли уподобиться разнузданным громилам из фаланги. Не говоря уж о самом поэте Луисе Росалесе. Не настолько велика его зависть, чтобы Луис стал что-то замышлять против него, этого быть не может... «Мы же не Моцарт и Сальери! Что касается меня лично, я никогда не кичился своими успехами. Восхваления мне неприятны, я избегал их как мог. Я люблю горы, люблю бродить по ним, но карабкаться к вершинам славы нет ни малейшей охоты». Ему вспомнился художник Сальвадор Дали, и Федерико улыбнулся. «Как это сказал Сальвадор, когда я гостил в его роскошном доме неподалеку от Барселоны? Что милостью бей мне дано несколько талантов, и все же я никогда не стану знаменитым, этому-де мешает врожденная скромность. Бедный Сальвадор относится к тем людям, которые ради славы готовы пройтись по головам других. Не таков Луис Росалес. Он просто незадачливый пловец, ему не хватает силы воли на свой страх и риск броситься в пучину поэтического вдохновения, вместо этого он плывет по течению, стараясь держаться
берегов. Но страх — не порок. Страх происходит от стремления избежать нежелательных сюрпризов. Разве можно осуждать за это человека? Большинство нормальных людей считает для себя привычным делом плыть по течению, держась берегов».
И все же Федерико смущали неожиданные политические зигзаги Луиса Росалеса: поэт должен быть заодно с народом, а не с презренными богачами вроде юркого ящера Рамона Руиса Алонсо, который, чтобы уберечь награбленные богатства, пойдет на какие угодно преступления против народа. Подобно германским фашистам, они готовы уничтожить своих противников, заткнуть рты интеллигентам, а тех, кто уцелеет, упрятать в концентрационные лагеря. У поэзии нет и не должно быть ничего общего с такими людьми...
От этих раздумий Федерико отвлек проплывавший за окном пейзаж: на фоне дрожащих в мареве гор обнесенная саманным забором бахча. Над забором подымались две высокие агавы, а между ними паук сплел огромную серебристую паутину. Почему-то эта гигантская сверкающая паутина, на нитях которой, подобно алмазам, переливались капли росы, показалась Федерико похожей на арфу с серебряными струнами. Впечатление было настолько неожиданным, глубоким, что сквозь стук вагонных колес он уловил серебристый звон струн и прозрачные переливы флейты. Поэт достал из кармана записную книжку, карандаш и на тряском столике купе ловко набросал пять горизонтальных линий, а над ними старательно вывел: «Андалусское утро». Слева начертил музыкальный ключ и принялся записывать музыку своей встревоженной души...
Вдруг раздался оглушительный грохот. Неужели столкновение поездов? Лорка отлетел в противоположный угол купе, больно стукнувшись плечом, карандаш упал и покатился по полу. Лязгнули буфера, состав задрожал и наконец остановился. Вместо фиолетовых гор, сочных агав и серебряной арфы за окном торчало унылое, обшарпанное станционное здание, а к перрону, воспользовавшись непредвиденной остановкой Андалуского экспресса, бежали такие же серые и обшарпанные людишки, протягивая в окна арбузы, желто-зеленые дыни и коричневые глиняные кувшины с водой. Люди просительно улыбались, их лица, казалось, отмечены серой печатью бедности.
У оборванного мальчугана Лорка купил большущую
дыню. Руки и ноги у мальчишки были грязные, все трещинках, совсем как высохшая испанская земля Почуяв душистую дыню, в купе залетела оса и ринулась прямо к лицу пассажира. Федерико отбивался от нее обеими руками:
— Сгинь, проклятая! Или бахчи тебе мало? Отстань от меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224