ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Он положил на скамейку обе скрипки и сел рядом с девушкой.— Так, теперь утрите слезы и расскажите мне все, что вас печалит.
— Я уже вам рассказала,— вытирая платочком мокрые щеки, ответила Лэа.— Мои родители в гетто. Меня ждет та же участь, когда я окажусь на улице. Вы не могли бы мне помочь? Вы влиятельный человек, выдающийся музыкант. Вам поверят. Помогите! — Лэа схватила холеные, нежные, белые руки барона.— Вы великодушный человек, вы моя единственная надежда. Только вы один не стыдитесь и не сторонитесь меня. Только вам я могу довериться. Не отвергайте мою просьбу, господин Остен-Сакен! Помогите мне...
Остен-Сакен дружелюбно коснулся плеча девушки.
— Успокойтесь, фрейлейн Лэа, право, вы напрасно расстраиваетесь. Я постараюсь разузнать о судьбе ваших родителей, и... если только это возможно, я...
— Умоляю вас, умоляю! — воскликнула Лэа, и ее темные глаза без слов говорили о бесконечной признательности человеку, который в эту трудную для нее минуту выслушал ее и обещал помочь.— Я готова отдать вам все, что у меня есть, если вы поможете мне... Я буду жить и работать с мыслями о вас. Моя скрипка отныне будет петь только для вас, господин Остен-Сакен, и что бы она ни играла, это будет песня благодарности моему спасителю, единственной опоре в этот черный день моей жизни.
Остен-Сакен слегка поморщился. Заметив это, Лэа продолжала:
— Пожалуйста, не думайте, что я сентиментальна. Нет, господин Остен-Сакен, отнюдь нет. Меня так растрогала ваша доброта и отзывчивость, что я на миг потеряла самообладание. Но все, что я вам сказала, это правда. Если бы вы могли заглянуть в мое сердце, вы убедились бы, что оно переполнено признательностью к вам.
— Я вам верю, дорогая Лэа,— в свою очередь с большой искренностью произнес барон.— И я сделаю все, что в моих силах. Разумеется, вы не должны слишком сильно порицать нас. Немецкий народ очень много выстрадал. Его лишили жизненного пространства — земель наших предков, наших колоний. Фюрер хочет все это вернуть нам, и только. Мы дадим Европе новый порядок — тысячелетний мир. И если кто-то будет нам противиться, мы этого не потерпим. Потому-то приходится подчас напрасно проливать кровь. Но мы не виноваты. Виноваты наши враги, в том числе и люди вашей национальности, Лэа.
— Мои родители никогда никого не обижали! — воскликнула Лэа.— Наказывайте виновных. А в чем они виноваты?
— Разумеется, дорогая Лэа,— его голос зазвучал учтиво, но с холодком.— Невиновных не станут наказывать. Я уверен, ваши родители невиновны. Но если во имя истины допускаются порой ошибки, нельзя судить нас слишком строго.
— Но если во имя истины такую ошибку допустят в отношении меня, смогу я обратиться к вам за помощью?
— Конечно, фрейлейн Лэа,— усмехнувшись, ответил барон.— Всегда к вашим услугам.
— Благодарю вас, господин Остен-Сакен! Я никогда в жизни никому не делала зла. Я живу только своей скрипкой, музыкой, и больше мне ничего не надо. Я всегда старалась делать людям только хорошее, хоть на миг старалась унести их из повседневности на звучных крыльях музыки. Когда я играю, мне безразлично, кто меня слушает — латыш или немец, русский или еврей. Среди каждого народа есть дурные и хорошие люди. Но те, кто любит музыку, те хорошие. Правда, господин Остен-Сакен?
— Совершенно верно,— ответил барон, и его гибкие пальцы беспокойно забегали по спинке скамьи.— Музыка облагораживает людей. Она делает их прекрасными,
большими и полноценными. Об этом свидетельствует история моего народа. Великий Бетховен, полный атлантовой мощи Вагнер и магический Бах вознесли мой народ на вершину несравненной силы и невиданной отваги. Однако нам надо спешить, фрейлейн Лэа,— взглянув на свой золотой брегет, с явным сожалением заметил Остен-Сакен.— Это была очень интересная беседа. И я вот что хочу вам сказать. У меня есть хорошие друзья, фрейлейн Лэа. Мы часто вместе музицируем. Вы бы не согласились подарить один из ваших вечеров мне и моим друзьям?
— С удовольствием, господин Остен-Сакен* — воскликнула Лэа.— Если только ваши друзья согласятся.
— Они будут вам рады,— поспешно вставая, ответил Остен-Сакен.— Значит, условились. Но прошу об одном — никому ни слова. Наша дружба может быть превратно истолкована.— Барон взял свою скрипку и на прощанье поцеловал руку девушки.— До свидания, фрейлейн Лэа. Вы оказали мне большую честь. До свидания...
Лэа еще долго сидела на скамейке у канала, перебирая в памяти все происшедшее. Кто бы мог подумать, что барон Остен-Сакен такой замечательный человек? Теперь она чувствовала себя гораздо спокойнее. Теперь у нее есть покровитель, и кто? Человек, которого она вначале по своей глупости боялась. Ее сердце ликовало от счастья. Ее губы едва слышно шептали: «Не горюй, мамочка, со мной ничего не случится! У меня есть друг, и мы спасем вас с отцом, мы очень скоро снова будем вместе...»
В продолжение двух следующих дней Лэа Хиршман чувствовала себя, как птица, опьяненная вешним воздухом. Оркестранты, знавшие об ожидавшей девушку участи, диву давались, что с ней происходит. Скрипка Лэи пела, ликовала и рыдала, как никогда. Никто не знал истинной причины этой метаморфозы, и тем не менее все чувствовали, что в жизни Лэи случилось нечто загадочное, большое и значительное.
Барон фон Остен-Сакен, как всегда, был вежлив, сдержан и замкнут. Даже самый искушенный наблюдатель не решился бы утверждать, что это Он виновник наступившей в девушке перемены. Барон дарил ее своим вниманием не более, чем прежде. Точно так же вела себя и Лэа.
— Замечательно, фрейлейн Лэа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224
— Я уже вам рассказала,— вытирая платочком мокрые щеки, ответила Лэа.— Мои родители в гетто. Меня ждет та же участь, когда я окажусь на улице. Вы не могли бы мне помочь? Вы влиятельный человек, выдающийся музыкант. Вам поверят. Помогите! — Лэа схватила холеные, нежные, белые руки барона.— Вы великодушный человек, вы моя единственная надежда. Только вы один не стыдитесь и не сторонитесь меня. Только вам я могу довериться. Не отвергайте мою просьбу, господин Остен-Сакен! Помогите мне...
Остен-Сакен дружелюбно коснулся плеча девушки.
— Успокойтесь, фрейлейн Лэа, право, вы напрасно расстраиваетесь. Я постараюсь разузнать о судьбе ваших родителей, и... если только это возможно, я...
— Умоляю вас, умоляю! — воскликнула Лэа, и ее темные глаза без слов говорили о бесконечной признательности человеку, который в эту трудную для нее минуту выслушал ее и обещал помочь.— Я готова отдать вам все, что у меня есть, если вы поможете мне... Я буду жить и работать с мыслями о вас. Моя скрипка отныне будет петь только для вас, господин Остен-Сакен, и что бы она ни играла, это будет песня благодарности моему спасителю, единственной опоре в этот черный день моей жизни.
Остен-Сакен слегка поморщился. Заметив это, Лэа продолжала:
— Пожалуйста, не думайте, что я сентиментальна. Нет, господин Остен-Сакен, отнюдь нет. Меня так растрогала ваша доброта и отзывчивость, что я на миг потеряла самообладание. Но все, что я вам сказала, это правда. Если бы вы могли заглянуть в мое сердце, вы убедились бы, что оно переполнено признательностью к вам.
— Я вам верю, дорогая Лэа,— в свою очередь с большой искренностью произнес барон.— И я сделаю все, что в моих силах. Разумеется, вы не должны слишком сильно порицать нас. Немецкий народ очень много выстрадал. Его лишили жизненного пространства — земель наших предков, наших колоний. Фюрер хочет все это вернуть нам, и только. Мы дадим Европе новый порядок — тысячелетний мир. И если кто-то будет нам противиться, мы этого не потерпим. Потому-то приходится подчас напрасно проливать кровь. Но мы не виноваты. Виноваты наши враги, в том числе и люди вашей национальности, Лэа.
— Мои родители никогда никого не обижали! — воскликнула Лэа.— Наказывайте виновных. А в чем они виноваты?
— Разумеется, дорогая Лэа,— его голос зазвучал учтиво, но с холодком.— Невиновных не станут наказывать. Я уверен, ваши родители невиновны. Но если во имя истины допускаются порой ошибки, нельзя судить нас слишком строго.
— Но если во имя истины такую ошибку допустят в отношении меня, смогу я обратиться к вам за помощью?
— Конечно, фрейлейн Лэа,— усмехнувшись, ответил барон.— Всегда к вашим услугам.
— Благодарю вас, господин Остен-Сакен! Я никогда в жизни никому не делала зла. Я живу только своей скрипкой, музыкой, и больше мне ничего не надо. Я всегда старалась делать людям только хорошее, хоть на миг старалась унести их из повседневности на звучных крыльях музыки. Когда я играю, мне безразлично, кто меня слушает — латыш или немец, русский или еврей. Среди каждого народа есть дурные и хорошие люди. Но те, кто любит музыку, те хорошие. Правда, господин Остен-Сакен?
— Совершенно верно,— ответил барон, и его гибкие пальцы беспокойно забегали по спинке скамьи.— Музыка облагораживает людей. Она делает их прекрасными,
большими и полноценными. Об этом свидетельствует история моего народа. Великий Бетховен, полный атлантовой мощи Вагнер и магический Бах вознесли мой народ на вершину несравненной силы и невиданной отваги. Однако нам надо спешить, фрейлейн Лэа,— взглянув на свой золотой брегет, с явным сожалением заметил Остен-Сакен.— Это была очень интересная беседа. И я вот что хочу вам сказать. У меня есть хорошие друзья, фрейлейн Лэа. Мы часто вместе музицируем. Вы бы не согласились подарить один из ваших вечеров мне и моим друзьям?
— С удовольствием, господин Остен-Сакен* — воскликнула Лэа.— Если только ваши друзья согласятся.
— Они будут вам рады,— поспешно вставая, ответил Остен-Сакен.— Значит, условились. Но прошу об одном — никому ни слова. Наша дружба может быть превратно истолкована.— Барон взял свою скрипку и на прощанье поцеловал руку девушки.— До свидания, фрейлейн Лэа. Вы оказали мне большую честь. До свидания...
Лэа еще долго сидела на скамейке у канала, перебирая в памяти все происшедшее. Кто бы мог подумать, что барон Остен-Сакен такой замечательный человек? Теперь она чувствовала себя гораздо спокойнее. Теперь у нее есть покровитель, и кто? Человек, которого она вначале по своей глупости боялась. Ее сердце ликовало от счастья. Ее губы едва слышно шептали: «Не горюй, мамочка, со мной ничего не случится! У меня есть друг, и мы спасем вас с отцом, мы очень скоро снова будем вместе...»
В продолжение двух следующих дней Лэа Хиршман чувствовала себя, как птица, опьяненная вешним воздухом. Оркестранты, знавшие об ожидавшей девушку участи, диву давались, что с ней происходит. Скрипка Лэи пела, ликовала и рыдала, как никогда. Никто не знал истинной причины этой метаморфозы, и тем не менее все чувствовали, что в жизни Лэи случилось нечто загадочное, большое и значительное.
Барон фон Остен-Сакен, как всегда, был вежлив, сдержан и замкнут. Даже самый искушенный наблюдатель не решился бы утверждать, что это Он виновник наступившей в девушке перемены. Барон дарил ее своим вниманием не более, чем прежде. Точно так же вела себя и Лэа.
— Замечательно, фрейлейн Лэа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224