Разрешите узнать, с кем имею дело?
— Рихард Глазуп.
— А, сын старого Глазупа! — воскликнул он.— А я — Янис Земзар. Не помнишь разве? В школе-то в один класс ходили. Годы, конечно, летят как птицы, вот только назад что-то не возвращаются. Да и ты поседел, старина.
От неожиданной встречи у Рихарда потеплело на душе. Кто бы мог подумать, что он встретит здесь своего школьного товарища! Здорово получилось! Теперь и общий язык найти будет легче. Непоседа Янис Земзар, который на радость родителям приносил почти всегда тройку по поведению в дневнике. А сейчас прораб, все честь по чести.
Они сели на травку за валом свежевырытой земли, подставив лица нежаркому осеннему солнцу. Рихард покусывал увядшую травинку и все не мог начать разговор, но ему помог Янис:
— Ну как, бросил якорь в Риге?
— Вроде бы ничего, у каждого свое дело.
— За длинным рублем, видать, погнался?
— Да ведь денежки без труда в карман не попадут.
— А почему матери пособить не приезжаешь? Она здесь одна-одинешенька бьется.
— Вот и приехал помочь. Жалуется, что вы хотите I наш клен спилить.
— Ах, вон ты о чем! — засмеялся Янис.— Она нам
все уши прожужжала: отцовский клен да отцовский клен! Если кто его и сажал, то не ваш прапрадед, а кулака Кезбериса.
— У этого клена кулаки моего отца застрелили. Он вместо памятника ему.
— Да не смеши ты, Рихард. Если хочешь памятник
отцу поставить, то не пожалей денег и поставь настоя-
щий, на кладбище. У нас, дорогой, план. Да и сроки под-
жимают. Что нам — каждому кусту да дереву кланяться
и дорогу уступать? Отводной канал тогда таким получит-
ся, словно его под хмельком рыли. Никакая комиссия не
примет. А когда мы его окончим?.. Поля у Ведьминого
болота каждую осень в воде стоят, посевы мокнут. Кол-
хоз, что ни год, убытки несет, а вы заладили одно: отцов-
ский клен да отцовский клен! Это несерьезно.
— Дерево-то необычное. Это столетний клен,—
убежденно сказал Рихард.— Такие деревья закон охра-
няет. Это редкость.
— Тоже мне редкость нашел! — усмехнулся Янис.—
Мы такие редкости сотнями сводим. У тебя, городского,
за урожаи голова не болит, все в магазине купишь. Рабо-
тай ты в колхозе, о чем бы думал тогда: об урожае или о
редких деревьях? Мы, брат, крестьяне, люди практичные.
Твою кленовую махину жахнем, и все, хоть смейся, хоть
плачь! Отводной канал петлять из-за клена не будет,
баста!
У Глазупа осталось последнее средство: он вынул из
кармана пиджака деньги и шуршал ими:
— Ну а если тебе. Однокашник громко сплюнул:
— На серебряный крючок не подцепишь. Лучше поставь своему отцу памятник, и вопрос исчерпан. Сбрендил ты совсем, суешь мне свои рублевки, в городе нахалтурил. Отводной канал должен быть прямым, как стрела. Пойди он через приусадебный участок матери, тогда можно бы о чем-то судить-рядить... А клен за его чертой, и тут слезами делу не поможешь.
Рихард лихорадочно искал довод, как сохранить клен. И тут его осенило: скрипка, нижняя дека, клен. Он все равно останется жить, наш, отцовский клен...
— Ну а если мы сами этот клен спилим и заберем себе?
— Это — пожалуй! Тебе, как старому другу, разрешу,— ответил Янис Земзар.— Матери дров на несколько лет хватит.
Рихард поднялся, смахнул прилипшие к одежде травинки и попрощался.
С тяжелым сердцем вернулся он домой — ясно, что и председатель колхоза помочь не сможет. Узнав о неудаче, мать схватилась за голову, упала на скамейку и зашлась в слезах. Рихард дал ей выплакаться и сочувственно сказал:
— Жаль, но ничего не поделаешь. Ты мне сможешь помочь?
— Отец мне этого не простит,— всхлипнула она.— Мне его память слишком дорога, сынок, слишком дорога, чтобы этот грех на душу взять.
— Хорошо, попрошу пособить Яниса Земзара. Ему там на берегу канала все равно вроде делать нечего. Экскаваторщики опытные. Большая пила у нас есть?
— Надо бы поточить. Такое дерево свалить — не шутка. У меня все инструменты отца остались. Как зеницу ока берегу. И те, которыми он скрипку сделал.
— Ну, видишь, мать, а я из этого клена сделаю скрипку для Иманта. Только где бы его на доски распилить?
— В колхозе.— И, помолчав, добавила так же просто: — А мне ты из отцовского клена гроб сделай. Долго не продержусь.
— О чем ты, мать! Я тебя еще на первый концерт Иманта повезу.
— Ну вот еще! В такую-то даль! Где уж мне...
— Что это теперь за расстояние! Не прежние времена. Сядешь в автобус, кресло мягкое, и поезжай себе в любой конец.
— Ладно уж, посмотрим. Но гроб ты мне все равно из клена сделай.
— Пойду-ка наточу пилу.— Рихард встал, чтобы прекратить тягостный разговор, и, вспомнив о чем-то, спросил: — А какого роста был отец? Как я?
— Ну совсем такой же,— ответила мать.— Разве к старости он малость ссохся, как водится.
Наточив пилу, Рихард Глазуп снова пошел к мелиораторам и попросил Яниса Земзара помочь.
— У матери рука не поднимается. Будь добр!
— О чем речь! — ответил Земзар.— Да и годы у нее за плечами.
— А на доски распилить можно будет?
— На дрова не хочешь? Раз так, дам машину до лесопилки. Что строить надумал?
Рихард промолчал. Они зашагали к клену. С него осыпалась прихваченная первыми заморозками желто-красная крона. Листья все падали и, шелестя, опускались на стылую после ночи траву. Один зацепился на плече Рихарда. Тот его бережно снял и положил на ладонь. Что было написано зеленоватыми полками на красном листе?
Хорошо наточенная пила заговорила в полный голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224