ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Даже имевшиеся в форте танки и бронемашины не были пущены в ход, а небольшая группа охраны, беспорядочно отстреливаясь, выбралась за ворота и отступила.
Только на рассвете в воздухе показались самолеты и вертолеты противника; они жестоко бомбили и обстреливали из пулеметов рисовые поля и территорию занятого форта, однако по ним плотный огонь вела зенитная артиллерия Куанг Фонга.
Ай Хи не заметил, как один из транспортных самолетов противника сбросил над рисовым полем парашютистов. У него в ушах звучали слова Куанг Фонга, сказанные при прощании: «Наша победа зависит от неожиданности и смелости нападения. А затем — преследовать противника, не дать ему прийти в себя. Гнать до моря. Гнать так, чтобы земля горела у захватчиков под ногами. Свобода или смерть!»
Ай Хи со своими разведчиками прыгнул в одну из бронемашин, вскоре удалось ее завести. Они помчались из форта вслед за бегущим противником, что постепенно рассеивался, как преследуемое тигром стадо животных. Под вечер они пересекли разрушенный партизанами железнодорожный путь, ведший на Сайгон, и скоро достигли берега моря. Последний бой с пограничной группой произошел в прибрежных известняковых скалах — бой ручными гранатами, автоматами и кинжалами. Внезапность нападения, да еще с американской бронемашины, и тут помогла партизанам: после первого же
столкновения солдаты береговой охраны, прячась за скалы, в смятении отступили.
Когда Ай Хи решил, что победа верная, он выпрыгнул из перегревшейся машины и с ликующим криком побежал к берегу. Тонкинский залив был весь усеян красно-бурыми парусами рыбацких лодок. На волнах, освещенных закатным солнцем, они покачивались, словно яркие тропические бабочки, и Ай Хи хорошо знал, что среди этих лодок есть и ведомые руками партизан, где только и ждут, когда появится зеленый сигнал — «Путь открыт!».
Ай Хи взобрался на самую высокую известняковую скалу, встал во весь рост, поднял сигнальную лампу и стал непрерывно подавать сигнал: «Путь открыт! Путь открыт! Путь открыт!»
И вдруг его словно что-то больно ужалило в спину. «Наверное, пуля противника»,— промелькнуло у него в мозгу. Но это была последняя его мысль, потом затуманилась ликующая радость победы. Ай Хи упал на острый горячий выступ скалы. Руки инстинктивно искали опоры, но не могли ее найти. Тело сползло на землю, и, когда подбежали остальные разведчики, Ай Хи уже не отвечал. По выгоревшей, покрытой маскировочными листьями рубашке сочилась струйка крови, ладонь все еще судорожно сжимала сигнальную лампу, зеленый огонек которой возвещал: «Путь открыт!»
РАЗГОВОР В ЗИМНЕМ САДУ
Из соседнего санатория доносятся звуки проигрывателя, старый, военного времени, вальс «Ночь коротка, спят облака...».
Новогодняя полночь, когда в миллионах бокалов заискрится шампанское и все станут поздравлять друг друга с Новым годом, уже совсем не далеко.
За огромными стеклами санаторского зимнего сада, там, за соснами и дюнами, шумит море.
Уже третий день ветер баламутит Рижский залив — вздымает пену, словно в гигантском бокале с шампанским, а земля, жадная от нетерпения, припадает к нему губами, не в силах дождаться полуночи.
Я не танцую, ноют старые раны, потому и сижу в зимнем саду, сижу у бассейна, на дне которого умиротворяющее журчит родничок.
Меня самого, как и мой столик, на котором стоит пепельница и лежат сигареты, скрывает зелень. Белые колонны обвивает какое-то колючее вьющееся растение, ко мне склоняются ветви олеандра. Над головой, под высоким потолком, тускло мерцают разноцветные лампочки. Они отражаются в широких, занавешенных прозрачным тюлем окнах и создают впечатление, что этих лампочек вокруг видимо-невидимо.
Струясь средь мелких камешков, вроде как воспоминания в моей голове, не переставая журчит родничок на дне бассейна.
Но когда я, оторвав взгляд от бассейна, приподнял веки, то увидел, что к моему столику под олеандрами подсел человек лет тридцати. Он курил свернутую из газеты козью ножку, и мне в нос шибануло терпким запахом махорки.
Я протянул незнакомцу пачку сигарет, но он осипшим голосом произнес:
— Благодарю, к таким не привык. А ты, кажется, меня не узнаешь?
— Да вроде бы где-то видел,— сказал я, потому что испытывал какую-то неловкость, и с любопытством взглянул на его потертый военный китель с погонами майора на плечах.
— Как? Ты забыл Жоржа! — словно не веря своим собственным словам, воскликнул незнакомец.
— Жорж! — воскликнул я удивленно.— Георг Брозиньш! Быть того не может! Ты ведь сгорел, дорогой... Твой обгоревший ремень и кобура от пистолета хранятся в Музее революции.
— Не моя кобура, а твоя. Тогда, на фронте, после ранения ты на собачьей упряжке приехал в штаб полка, подарил мне пистолет с кобурой и велел дойти с ним до освобожденной Риги. Извини, что не дошел, не вышло!
— Понимаю, Жорж, ты сгорел. Сведения точные, твой самолет летел к партизанам, во время полета обледенел и врезался в гору. Все вы сгорели. Все одиннадцать.
Послышался тихий, хрипловатый смех.
— А мне рассказывали, что ты по пути в госпиталь истек кровью, умер. Наш общий друг подполковник Янис Рейнберг тебе письма слал во все госпитали. Почему не отвечал?
— Он же вскоре погиб, сражаясь в тылу врага, в батальоне лыжников. Великолепный человек, не правда ли? Герой Советского Союза.
— Звание ему присвоили посмертно. А ты не отвечал. Почему?
— Думал, не выдержу всего... Лучше уж пусть думает, что...— Я умолк, чувствуя, как задрожали мои руки. Закурил новую сигарету и продолжал: — Жорж, ты ведь понимаешь, иной раз лучше ничего не знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224
Только на рассвете в воздухе показались самолеты и вертолеты противника; они жестоко бомбили и обстреливали из пулеметов рисовые поля и территорию занятого форта, однако по ним плотный огонь вела зенитная артиллерия Куанг Фонга.
Ай Хи не заметил, как один из транспортных самолетов противника сбросил над рисовым полем парашютистов. У него в ушах звучали слова Куанг Фонга, сказанные при прощании: «Наша победа зависит от неожиданности и смелости нападения. А затем — преследовать противника, не дать ему прийти в себя. Гнать до моря. Гнать так, чтобы земля горела у захватчиков под ногами. Свобода или смерть!»
Ай Хи со своими разведчиками прыгнул в одну из бронемашин, вскоре удалось ее завести. Они помчались из форта вслед за бегущим противником, что постепенно рассеивался, как преследуемое тигром стадо животных. Под вечер они пересекли разрушенный партизанами железнодорожный путь, ведший на Сайгон, и скоро достигли берега моря. Последний бой с пограничной группой произошел в прибрежных известняковых скалах — бой ручными гранатами, автоматами и кинжалами. Внезапность нападения, да еще с американской бронемашины, и тут помогла партизанам: после первого же
столкновения солдаты береговой охраны, прячась за скалы, в смятении отступили.
Когда Ай Хи решил, что победа верная, он выпрыгнул из перегревшейся машины и с ликующим криком побежал к берегу. Тонкинский залив был весь усеян красно-бурыми парусами рыбацких лодок. На волнах, освещенных закатным солнцем, они покачивались, словно яркие тропические бабочки, и Ай Хи хорошо знал, что среди этих лодок есть и ведомые руками партизан, где только и ждут, когда появится зеленый сигнал — «Путь открыт!».
Ай Хи взобрался на самую высокую известняковую скалу, встал во весь рост, поднял сигнальную лампу и стал непрерывно подавать сигнал: «Путь открыт! Путь открыт! Путь открыт!»
И вдруг его словно что-то больно ужалило в спину. «Наверное, пуля противника»,— промелькнуло у него в мозгу. Но это была последняя его мысль, потом затуманилась ликующая радость победы. Ай Хи упал на острый горячий выступ скалы. Руки инстинктивно искали опоры, но не могли ее найти. Тело сползло на землю, и, когда подбежали остальные разведчики, Ай Хи уже не отвечал. По выгоревшей, покрытой маскировочными листьями рубашке сочилась струйка крови, ладонь все еще судорожно сжимала сигнальную лампу, зеленый огонек которой возвещал: «Путь открыт!»
РАЗГОВОР В ЗИМНЕМ САДУ
Из соседнего санатория доносятся звуки проигрывателя, старый, военного времени, вальс «Ночь коротка, спят облака...».
Новогодняя полночь, когда в миллионах бокалов заискрится шампанское и все станут поздравлять друг друга с Новым годом, уже совсем не далеко.
За огромными стеклами санаторского зимнего сада, там, за соснами и дюнами, шумит море.
Уже третий день ветер баламутит Рижский залив — вздымает пену, словно в гигантском бокале с шампанским, а земля, жадная от нетерпения, припадает к нему губами, не в силах дождаться полуночи.
Я не танцую, ноют старые раны, потому и сижу в зимнем саду, сижу у бассейна, на дне которого умиротворяющее журчит родничок.
Меня самого, как и мой столик, на котором стоит пепельница и лежат сигареты, скрывает зелень. Белые колонны обвивает какое-то колючее вьющееся растение, ко мне склоняются ветви олеандра. Над головой, под высоким потолком, тускло мерцают разноцветные лампочки. Они отражаются в широких, занавешенных прозрачным тюлем окнах и создают впечатление, что этих лампочек вокруг видимо-невидимо.
Струясь средь мелких камешков, вроде как воспоминания в моей голове, не переставая журчит родничок на дне бассейна.
Но когда я, оторвав взгляд от бассейна, приподнял веки, то увидел, что к моему столику под олеандрами подсел человек лет тридцати. Он курил свернутую из газеты козью ножку, и мне в нос шибануло терпким запахом махорки.
Я протянул незнакомцу пачку сигарет, но он осипшим голосом произнес:
— Благодарю, к таким не привык. А ты, кажется, меня не узнаешь?
— Да вроде бы где-то видел,— сказал я, потому что испытывал какую-то неловкость, и с любопытством взглянул на его потертый военный китель с погонами майора на плечах.
— Как? Ты забыл Жоржа! — словно не веря своим собственным словам, воскликнул незнакомец.
— Жорж! — воскликнул я удивленно.— Георг Брозиньш! Быть того не может! Ты ведь сгорел, дорогой... Твой обгоревший ремень и кобура от пистолета хранятся в Музее революции.
— Не моя кобура, а твоя. Тогда, на фронте, после ранения ты на собачьей упряжке приехал в штаб полка, подарил мне пистолет с кобурой и велел дойти с ним до освобожденной Риги. Извини, что не дошел, не вышло!
— Понимаю, Жорж, ты сгорел. Сведения точные, твой самолет летел к партизанам, во время полета обледенел и врезался в гору. Все вы сгорели. Все одиннадцать.
Послышался тихий, хрипловатый смех.
— А мне рассказывали, что ты по пути в госпиталь истек кровью, умер. Наш общий друг подполковник Янис Рейнберг тебе письма слал во все госпитали. Почему не отвечал?
— Он же вскоре погиб, сражаясь в тылу врага, в батальоне лыжников. Великолепный человек, не правда ли? Герой Советского Союза.
— Звание ему присвоили посмертно. А ты не отвечал. Почему?
— Думал, не выдержу всего... Лучше уж пусть думает, что...— Я умолк, чувствуя, как задрожали мои руки. Закурил новую сигарету и продолжал: — Жорж, ты ведь понимаешь, иной раз лучше ничего не знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224