От поля повеяло еще более холодным ветром. Анджей был одет теплее Зоськи, которая, потеряв плащ, осталась в одном легком платье с кружевами. Но даже его пробрала неприятная дрожь. Он взглянул на часы: было около девяти. И почувствовал, что к нему возвращаются силы. Он встряхнулся, подтянул под шею молнию куртки.
— Быть такого не может, чтобы мы ничего не нашли! Что-то должно найтись во что бы то ни стало.
Зоську трясло, хотя даже в темноте было видно, что она пытается как-то унять дрожь.
— Озябла?— спросил он почти заботливо.
— Да нет, ничего. А тебе холодно небось?
— Не жарко. Ерунда! Главное, чего-нибудь горяченького напиться и лечь. Кружку молока выпила бы небось, а?
— Да.— В голосе ее послышались теплые, почти радостные нотки.— А ты?
— Все три, а то и четыре! Да чего говорить, здесь молока нам не дадут. Пойдем, попытаем счастья еще вон в тех хатах.
И он показал на хибарки, белеющие невдалеке.
— Там все, наверно, занято,— шепнула Зоська.
— Поглядим. А вдруг?
Они сошли с дороги и направились к ближайшим домам. В той стороне их было мало — всего два, три, и, насколько можно было разобрать в темноте, принадлежали они беднейшим хозяевам. Стояли эти хибарки на отшибе, чуть пониже шоссе, задворьями к лугу, К ним вела отлогая, довольно узкая, извилистая тропка меж двумя изгородями. Здесь было темнее, чем у тракта, сюда проникал лишь тусклый отблеск света от притушенных фар едущих по дороге грузовиков — будто мимо-
летная тень едва касалась земли и тотчас исчезала. Но Анджей успел уже освоиться с темнотой и продвигался вперед уверенным, быстрым шагом. Зоська, которая вообще плохо ориентировалась ночью, едва поспевала за ним. Она ступала неуверенно, хромала все сильнее и, споткнувшись пару раз, едва не упала. Ноги у нее были совершенно мокрые от росы. Однако, напрягая все силы, она старалась не отстать. Таинственная пустынность этой ночи наполняла ее таким ужасом, что временами страх назойливой тошнотой подкатывал к горлу. Тогда она прижимала руку к груди и, широко открыв рот, судорожно заглатывала холодный воздух. И даже когда тошнота отступала на минуту, страх оставался, все такой же необъяснимый, навязчивый и терзающий.
Когда Анджей, дойдя до первого дома, вознамерился было толкнуть приоткрытые ворота и пройти во двор, Зоська непроизвольно схватила мужа за руку.
— Сюда хочешь?
— А почему бы нет?
— Может, лучше туда? — Она показала на другую хибарку.
— Не все ли равно? Может, тут как раз что-нибудь и найдется.
Надежда Андждея подтвердилась. Правда, и здесь уже обосновались два семейства беженцев с детьми и огромным количеством вещей, так что о том, чтобы заночевать в доме или в овине, не могло быть и речи, однако хозяин — невысокий, в расцвете сил крестьянин — все же не отослал их ни с чем. Сам он, как оказалось, со всем семейством — женой и тремя детьми — уже более двух недель спал в овине, уступив и комнату и кухню все прибывающим беженцам. Увидев, как измучена Зоська, он тотчас пододвинул ей табуретку, Анджею помог скинуть рюкзак и, как бы оправдываясь, объяснил: единственное, что он может предложить им для ночлега, это стог сена.
— Места там немного,— сказал он.— Но вас двое, уместитесь, а чтобы угреться, в сено зароетесь.
— Прекрасно!— обрадовался Анджей.
Но хозяин продолжал угрызаться. Он бросил взгляд в угол избы, откуда отодвинута была большая лавка; какой-то мужчина в роговых очках и элегантном пальто разбрасывал по полу пучки соломы. На лавке у стены сидели две молодые красивые женщины в ладных спортивных костюмах. Одна из них при тусклом свете керосиновой лампы мазала кремом лицо, другая играла с черным котенком.
Окинув неуверенным взглядом этих людей, хозяин, поколебавшись, сказал:
— Там, в избе,— он показал на закрытые д^ери,— очень уж людей много, да еще и дети, ну а здесь, если эти вот господа, что первые сюда пришли, не возражают, можно бы всем уместиться.
Дама, занятая макияжем, подняла голову от дорожного зеркальца.
— Эдвард, ты слышишь?
— Что такое?— буркнул мужчина, занятый разбрасыванием соломы.
— Еще какие-то люди хотят тут ночевать. Но ведь это же немыслимо, мы же здесь задохнемся.
Мужчина распрямился и с необычайной прытью выскочил на средину кухни.
— Вы что, ошалели?— гневно и свысока обратился он к хозяину.— Я же говорил вам, никто, кроме нас, ночевать здесь не будет. Что еще за новости? Мы за все заплатим, не беспокойтесь.
Крестьянин сконфузился.
— Да не в плате дело.
— А в чем же?
— Эти люди...
— Ни в коем случае,— оборвал его мужчина.— Жена моя и невестка устали, изнервничались и нуждаются хотя бы ночью в отдыхе и покое. Я тоже. Простите,— с холодной любезностью обратился он к Варнецким,— но мы пришли сюда первые, увы. В нынешние времена каждый устраивается, как умеет.
Заметив, что Анджей разглядывает его с иронической усмешкой, он осекся и смерил его суровым взглядом.
— К тому же мы вовсе не намерены ночевать в одной комнате с чужими людьми. Откуда я могу знать, кто вы такой?
Анджей рассмеялся.
— В самом деле, вы этого знать не можете.
— Ну и...
— Зато я вас знаю. Мужчина наклонил голову.
— Меня? Откуда? Я, кажется, не имел удовольствия...
Анджей молчал.
— Вы знаете мою фамилию, да?— несколько возбужденно допытывался мужчина.— Впрочем, вполне возможно, она достаточно известна в варшавских адвокатских кругах...
— Никаких кругов я не знаю,— грубовато прервал его Анджей.— Но достаточно взглянуть на вас, чтобы понять, что вы — дурень.
Мужчина побагровел.
— Эдвард!— воскликнула женщина, занятая макияжем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112