ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Что я могу сделать, если попытаются напасть на Лелю? И почему она, дурочка, оставила окно открытым? Достаточно одному человеку встать у стены, а другому взобраться ему на плечи, чтобы дотянуться до подоконника и оттуда выстрелить в сторону кровати. А мне что делать — кричать? Все произойдет за считанные секунды, преступники тут же скроются в темноте.
Шаги приближались, метрах в двух от меня идущие остановились. Я старался не шевелиться, мысленно благословляя густую тень кипариса. Я различил два силуэта, как мне показалось, один был женским. И тут женщина сказала:
— Ну, спокойной ночи! Я пойду первой...
Мужской голос произнес:
- Хорошо, но войди через дверь.
Женщина возразила:
- Ни в коем случае!
Я с облегчением перевел дух. Голоса были мне знакомы — Фифи и ее фармацевт. Фифи продолжала:
— Неизвестно, на кого я налечу в коридоре. Вот тебе ключ. Если я зажгу свет, не входи. Если не зажгу — значит, все чисто.
Быстро и бесшумно она скользнула к пристройке, где жил директор. Ее кавалер отошел в сторону и, как мне показалось, опустился на ближайшую скамейку. Но он меня не интересовал. С напряженным любопытством я наблюдал за тенью Фифи. Я был более чем уверен, каким именно способом она вернется к себе в комнату, и мое предположение полностью оправдалось. К моему глубокому изумлению, она легко, как коза, взобралась на выступ и, пройдя мимо окоп комнат доктора Эйве, моей и фармацевта, исчезла в окне своей комнаты, которое, по-видимому, было лишь прикрыто, а не заперто изнутри. Вес это она проделала столь быстро и ловко, что я был готов восторженно воскликнуть, если бы мне не нужно было прятаться в тени кипариса.
Прошло примерно минут пять. Комната Фифи продолжала оставаться темной. Перед входной дверью появился силуэт мужчины. Спустя мгновение дверь беззвучно открылась и, пропустив фармацевта, закрылась. Я продолжал стоять, не двигаясь, чувствуя себя растерянным и обманутым. Для того ли я торчал целую вечность тут, чтобы увидеть, как влюбленная парочка возвращается в дом отдыха после полуночи?! И зачем директору понадобилось вводить этот дурацкий режим: это ведь не санаторий, пусть каждый проводит время, как сочтет нужным!
Ужасно хотелось курить, и я решил оставить свой пост в тени кипариса и поискать местечко, где можно было бы выкурить сигаретку без риска, что меня заметят. В три доложу Андонову о выполнении задачи. Ничего особенного за время моего дежурства не произошло, если не считать того, что Фифи и Бармен нарушили распорядок и натянули нос директору. У них есть ключ от входной двери, да если бы его и не было, они могут выходить и входить, когда пожелают, что, в конечном слете, не так уж и плохо. А еще — у Вэ Петровой бессонница. Свет в ее окне продолжал гореть. Но, скажет Ан-донов, значит, Фифи расхаживает, как эквилибристка, по узкому выступу вдоль окон? Вот кто хотел задушить Лелю! Я, конечно, засмеюсь: Фифи?! Это невозможно! Да
на нее достаточно дунуть, чтобы она отлетела, как „па-рашутик" одуванчика! И потом — на кой черт ей это надо? Хватит нам подозревать отдыхающих, лучше повнимательнее присмотреться к окружению Царского и поварихи в селе!
Мой старый „москвич" дремал на стоянке — невзрачный и жалкий по сравнению с „опелем" фармацевта. За все время моего пребывания в доме отдыха он послужил мне всего раз: мы с Лелей совершили на нем небольшую прогулку до монастыря. Вначале мы планировали съездить в окружной центр, в архитектурный заповедник Боженцы, что по ту сторону Балканского перевала, и еще в добрый десяток мест, но все это так и осталось благими намерениями. Леля заявила, что предпочитает сидеть в доме отдыха: мол, автотуризм ей не по вкусу. Я не совсем был в этом уверен, подозревая, что ей просто не нравится моя „антилопа-гну", которая плетется, как лошадь, кашляя и вздыхая, давно уже примирившаяся с тем, что не бывать ей лидером автомобильного парада на отечественных дорогах. Я отпер дверцу, уселся на заднее сиденье и щелкнул зажигалкой, пряча огонек в ладонях. Отсюда я не мог видеть весь фасад здания, по спокойно мог наблюдать за окнами первого этажа, так же как и за парком и даже отчасти за задним двором — настолько, насколько возможно наблюдать за чем-то в безлунную осеннюю ночь.
Наконец-то погас свет в комнате Вз Петровой. Я машинально засек время — два тридцать пять. И вдруг почувствовал себя одиноким, всеми забытым. Написав длинное послание мужу, Вэ Петрова сейчас с чистой совестью засыпает. Фифи и Бармен тоже заснули. А Леля видит уже десятый сон. И Андонов в объятиях Морфея. Только ты, мой милый Ваньо, бодрствуешь неиз« вестно для чего. Докурив сигарету, я откинулся назад, положил голову на спинку сиденья. Если бы не холод, здесь можно было бы поспать. Мне приходилось ночевать в машине, это все же лучше чем ничего. Я спал в машине на стоянках, в кемпингах. . . Одно лето даже ночевал в своем „москвиче" больше недели . . . Это было близ курортного местечка Каваците на юге. Тогда наша компания распалась, и я, чтобы доказать свою независимость или — по словам моих приятелей — ослиное упрямство, отказался от места в бунгало и предпочел жесткое сиденье „москвича". Тогда ...
Я явно задремал — может, на каких-нибудь пять минут, но я действительно спал, потому что неожиданный стук в боковое стекло заставил меня подскочить. В следующий момент дверца открылась, и я услышал голос Андонова:
—- Доброе утро, ефрейтор!
— Капитан ... — замямлил я, но он тут же меня успокоил:
— Ничего, ничего . . . Четыре часа — это много, это, так сказать, противоречит уставу, поэтому я не стану тебя наказывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Шаги приближались, метрах в двух от меня идущие остановились. Я старался не шевелиться, мысленно благословляя густую тень кипариса. Я различил два силуэта, как мне показалось, один был женским. И тут женщина сказала:
— Ну, спокойной ночи! Я пойду первой...
Мужской голос произнес:
- Хорошо, но войди через дверь.
Женщина возразила:
- Ни в коем случае!
Я с облегчением перевел дух. Голоса были мне знакомы — Фифи и ее фармацевт. Фифи продолжала:
— Неизвестно, на кого я налечу в коридоре. Вот тебе ключ. Если я зажгу свет, не входи. Если не зажгу — значит, все чисто.
Быстро и бесшумно она скользнула к пристройке, где жил директор. Ее кавалер отошел в сторону и, как мне показалось, опустился на ближайшую скамейку. Но он меня не интересовал. С напряженным любопытством я наблюдал за тенью Фифи. Я был более чем уверен, каким именно способом она вернется к себе в комнату, и мое предположение полностью оправдалось. К моему глубокому изумлению, она легко, как коза, взобралась на выступ и, пройдя мимо окоп комнат доктора Эйве, моей и фармацевта, исчезла в окне своей комнаты, которое, по-видимому, было лишь прикрыто, а не заперто изнутри. Вес это она проделала столь быстро и ловко, что я был готов восторженно воскликнуть, если бы мне не нужно было прятаться в тени кипариса.
Прошло примерно минут пять. Комната Фифи продолжала оставаться темной. Перед входной дверью появился силуэт мужчины. Спустя мгновение дверь беззвучно открылась и, пропустив фармацевта, закрылась. Я продолжал стоять, не двигаясь, чувствуя себя растерянным и обманутым. Для того ли я торчал целую вечность тут, чтобы увидеть, как влюбленная парочка возвращается в дом отдыха после полуночи?! И зачем директору понадобилось вводить этот дурацкий режим: это ведь не санаторий, пусть каждый проводит время, как сочтет нужным!
Ужасно хотелось курить, и я решил оставить свой пост в тени кипариса и поискать местечко, где можно было бы выкурить сигаретку без риска, что меня заметят. В три доложу Андонову о выполнении задачи. Ничего особенного за время моего дежурства не произошло, если не считать того, что Фифи и Бармен нарушили распорядок и натянули нос директору. У них есть ключ от входной двери, да если бы его и не было, они могут выходить и входить, когда пожелают, что, в конечном слете, не так уж и плохо. А еще — у Вэ Петровой бессонница. Свет в ее окне продолжал гореть. Но, скажет Ан-донов, значит, Фифи расхаживает, как эквилибристка, по узкому выступу вдоль окон? Вот кто хотел задушить Лелю! Я, конечно, засмеюсь: Фифи?! Это невозможно! Да
на нее достаточно дунуть, чтобы она отлетела, как „па-рашутик" одуванчика! И потом — на кой черт ей это надо? Хватит нам подозревать отдыхающих, лучше повнимательнее присмотреться к окружению Царского и поварихи в селе!
Мой старый „москвич" дремал на стоянке — невзрачный и жалкий по сравнению с „опелем" фармацевта. За все время моего пребывания в доме отдыха он послужил мне всего раз: мы с Лелей совершили на нем небольшую прогулку до монастыря. Вначале мы планировали съездить в окружной центр, в архитектурный заповедник Боженцы, что по ту сторону Балканского перевала, и еще в добрый десяток мест, но все это так и осталось благими намерениями. Леля заявила, что предпочитает сидеть в доме отдыха: мол, автотуризм ей не по вкусу. Я не совсем был в этом уверен, подозревая, что ей просто не нравится моя „антилопа-гну", которая плетется, как лошадь, кашляя и вздыхая, давно уже примирившаяся с тем, что не бывать ей лидером автомобильного парада на отечественных дорогах. Я отпер дверцу, уселся на заднее сиденье и щелкнул зажигалкой, пряча огонек в ладонях. Отсюда я не мог видеть весь фасад здания, по спокойно мог наблюдать за окнами первого этажа, так же как и за парком и даже отчасти за задним двором — настолько, насколько возможно наблюдать за чем-то в безлунную осеннюю ночь.
Наконец-то погас свет в комнате Вз Петровой. Я машинально засек время — два тридцать пять. И вдруг почувствовал себя одиноким, всеми забытым. Написав длинное послание мужу, Вэ Петрова сейчас с чистой совестью засыпает. Фифи и Бармен тоже заснули. А Леля видит уже десятый сон. И Андонов в объятиях Морфея. Только ты, мой милый Ваньо, бодрствуешь неиз« вестно для чего. Докурив сигарету, я откинулся назад, положил голову на спинку сиденья. Если бы не холод, здесь можно было бы поспать. Мне приходилось ночевать в машине, это все же лучше чем ничего. Я спал в машине на стоянках, в кемпингах. . . Одно лето даже ночевал в своем „москвиче" больше недели . . . Это было близ курортного местечка Каваците на юге. Тогда наша компания распалась, и я, чтобы доказать свою независимость или — по словам моих приятелей — ослиное упрямство, отказался от места в бунгало и предпочел жесткое сиденье „москвича". Тогда ...
Я явно задремал — может, на каких-нибудь пять минут, но я действительно спал, потому что неожиданный стук в боковое стекло заставил меня подскочить. В следующий момент дверца открылась, и я услышал голос Андонова:
—- Доброе утро, ефрейтор!
— Капитан ... — замямлил я, но он тут же меня успокоил:
— Ничего, ничего . . . Четыре часа — это много, это, так сказать, противоречит уставу, поэтому я не стану тебя наказывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49