Кто видел, чтоб он хоть день пропустил за лето, не вышел на работу? Когда он не выполнял норму? А для своей коровы поставил всего два навильника,— я видел.
Страшно, товарищи, страшно. Не знаю, товарищи, не знаю... Э-э... Нынче построили шесть новых чабанских стоянок. Подремонтировали, сколько хватило сил, старые зимовки. А сейчас повалил снег, а мы тут лысые, да еще и без шапки: у чабанов Шалда, Сары-Кучук, Эбечек, у Сабалдая под перевалом Каменное Седло. У Агырту, который зимует в устье Кара-су, кошары стоят дырявые, а иные без крыши. А кошару Кыйык в урочище Кызыл-Таш нужно обязательно перевезти в другое место — столько в ней навозу, что овца разве на коленях будет стоять. Теперь ищи виноватого— столько чабанов там переменилось... Работы по горло, товарищи, по горло! И эту работу мы должны осилить. Не осилить невозможно, поймите, товарищи! Нынче в верховьях долин из-за снега не стало пастбищ. Видимо, придется половину отар да крупный рогатый скот, который не доится, гнать пониже, в болота Кара-Кудьюр. Там сейчас снегу тоже много, но скоро его все же выдует ветром. Вчера восемь чабанов пригнали туда свои отары. А вот на житье их, как говорится, пусть сам бог посмотрит. Что там, думаете, есть, в чистом болоте? Если повезем сено, зерно, то некуда и свалить, нет прясел. Да что там прясла — людям голову нечем укрыть. Яшканчи, оказывается, нашел где-то кусок шифера и кочует, прячась за ним от ветров. Ни ветки, чтоб костер развести, ни колышка, чтоб лошадь привязать. Вот где беда! Как представлю себе... Да чтоб завтра же все машины и трактора отправлялись к ним!
Изб с земляным полом у нас на фермах и стоянках нет, но маленькие, с чашку, кое-где встречаются. Например, изба в стоянке чабана Серке, — разве это изба? Да она же была баней во дворе Акара, мы ее купили и перевезли на тракторе. Нынче хотели с такими избами разделаться, но что поделаешь, теперь уж после ими займемся. Сил не хватает, товарищи, рук не хватает. Даже печку каждому чабану не можем сложить — некоторые до сих пор сидят с «буржуйками». Нет, товарищи, кирпича, кирпича нет! А нынче не можем достать даже оконных стекол. А известка... Тьфу ее, известку! Из-за нее, проклятой, кому только не кланялся, у кого только не клянчил? Лучше и не вспоминать...
А чабан, представьте, целый день потягавшись на морозе с овцами, возвращается домой. И представьте себе, что у него в избе хоть волков морозить да негде просушить обледенелую одежду и обувь. И допустим еще, что не приезжала автолавка, а у него, у чабана, кончились чай и хлеб, и соль, и табак. И вот после этого спрашивай работу с чабана да не стыдясь в его глаза погляди. Тяжело это, товарищи, тяжело. Не могу, не могу. Сперва — человек! После скот, после кошара! Знайте, товарищи, ни один дождь, ни один буран, ни одна жара, ни один мороз не обходит стороной чабана, а все — на его голову, на его голову.
Вот-вот начнется осеменение овец. Кажется, не готов только один пункт осеменения в верховье Чанкыр: стоит без окон и без дверей. Это все пустяки. А вот что наболело в душе, точит и точит. Не могу молчать, товарищи, не могу! Разве можно так? Разве можно — спрашиваю? Ежегодно мы за большие деньги покупаем семена высокопородных баранов, с такими тревогами перевозим их из такой дали, чтобы осеменить наших овец. И вот теперь скажите — где ягнята от тех баранов? Ну где? Сердце болит,., не могу... Что делали некоторые чабаны? Они ночами тайком выпускали на овец наших же местных грубошерстных баранов. Видите ли — не верят искусственному осеменению. Если мы и впредь будем так делать, когда же мы улучшим породность наших овец? Откуда будут у нас мясо и шерсть? И что мы за люди? С умом мы или только пни с глазами? Не знаю, что мы сделаем с такими чабанами нынче! Дубиной будем гнать его с отары, и не просто гнать, а оштрафуем, и не просто оштрафуем, а сделаем посмешищем пород псом три поколения! Такой чабан — это кишень, железные путы на наших ногах. Как вы теперь, товарищи,?! Апатит... успокаиваюсь... Знаете, от этого вопроса наша жизнь: у нас больше сорока тысяч овец, и мы но можем до бескрайности увеличивать поголовье — пастбища у нас ограниченны и земля, на которой мы живем, не растет, не расширяется!
Видимо, опять придется звать школьников — пусть помогут очищать кошары от снега. Людей не хватает, товарищи, не хватает людей. Нужно восемь чабанов, а у двенадцати чабанов до сих пор нет помощников. А дойным фермам в Ак-Айры и Чаал-Чет требуются пять доярок и скотник. Эх, людей бы, людей! Бата-а, если бы на свете был завод, где изготовляли бы людей, то сколько бы мы поназаказали. Скота много, работы столько, что с ней справится разве только сам бог,— люди нужны, руки. Вот из сидящих здесь кто хочет чабаном стать, кто желает помощником идти, кому хочется коров пасти, коров доить, скажите, люди, скажите? Шапку снимем перед таким человеком. А что нужно — поможем, как в песне аксакала, который до меня председательствовал: «Если баран — дам, если корова — дам, если деньги — дам, даже породистого жеребца отдам, только работай хорошо, — все твое, все твое»...
Нынче пошли чабанами коммунисты Саканул, Ыр-гай, Йит. Пятнадцать комсомольцев вышли на стоянки помощниками чабанов. А дочери Яима, Керекшина и Айтпас окончили нынче школу и стали доярками. Вот с них надо брать пример! Лишь бы пожелали, от любой другой работы в селе освободим. Только скажите, товарищи, «да», и сейчас же, здесь же, перед народом.
Теперь одно еще, что сидит у меня, как заноза: не могу понять, люди, кто я и кем работаю. Как зовут, вы и сами знаете: Алдырбасов Алдырбас Алдырбасович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81