А ей уж нельзя и привет передать нашему семейству? И раз-ве не материнские это заботы? С каких это пор матерям не дозволено сватать своих детей? А по-моему, матери в таких вещах виднее! Да, впрочем, мы с Герминой об этом вообще не говорим; мы, женщины, не так уж много думаем о вас, избалованных мужчинах, и если бы мне пришлось действительно давать Термине совет в этом деле, она бы вообще никого не выбрала!
Но Карл уже не слушал ее; ноги сами несли его прочь; ведь ему передали привет, а ни о каких тревож-ных переменах и слова не было сказано. Только вот с чего бы это Термине быть такой веселой — ведь она, обыкновенно, не так уж много смеялась, думал Карл. Но, наконец, он и это истолковал в благоприятную сторону: она была весела-де только оттого, что повстреча лась с его матушкой. И тогда он решил не поднимать никакого шуму, положиться на девушку — и пусть все идет своим чередом.
Несколько дней спустя Термина, захватив с собой вязанье, пришла в гости к госпоже Хедигер; они ожил ленно болтали и так смеялись, что насторожили ста рого Хедигера, который у себя в мастерской кроил па радный черный сюртук и недоумевал, что за кумушка такая пожаловала к его жене. Но он не очень-то обращал на все это внимание, пока явственно не услышал стук дверцы шкафа и звон посуды — жена, похоже, доставала голубой кофейный сервиз. Надо сказать, что оружейни ца была большая мастерица кофе варить, и в этот раз она уж особенно постаралась. Сварив кофе, она взяла полную пригоршню шалфейных листьев, окунула их в сдобное тесто и бросила в кипящее масло — получи лись так называемые «мышки»: черешки листьев напо-минали мышиные хвостики. Они вышли такими пыш ненькими да румяными и горкой высились на блюде, а их аромат, смешиваясь с запахом настоящего свежего кофе, проник наверх, к мастеру. Когда же он наконец услышал, как жена колет сахар, его охватило такое нетерпение, что он едва дождался, когда позовут к столу. Ибо он ни за что бы не спустился сам, без зова — ведь
он был стойкий и непоколебимый. И вот, войдя в комнату, он увидел, что его жена и запретная особа в нарядном платье сидят прямо как две подружки, а на столе кофейник, да не какой-нибудь, а от сервиза с голубыми цветочками, да кроме «мышек» еще и масло, и мед в такой же голубой вазочке, правда это был не настоящий мед, а просто вишневый джем, сваренный на меду, и цветом своим он напоминал темные глаза Термины. К' тому же была суббота, то есть день, когда все почтенные хозяйки моют, чистят, метут, скребут, а не пекут всякие лакомства.
Хедигер весьма неодобрительно оглядел компанию и поздоровался, сохраняя строгий вид. Но Термина была так мила и так бойко вела разговор, что он сидел тише воды, ниже травы и сам не заметил, как слазил в погреб за «стаканчиком вина», да не простого вина, а из заветного маленького бочонка. Термина, в свою очередь, видя благосклонность Хедигера, тоже в долгу не осталась и принялась настаивать на том, чтобы для Карла тоже оставили полную тарелку «мышек» — ведь в казарме не очень-то разлакомишься. Она взяла свою тарелку и принялась ловкими пальчиками вытягивать с блюда за хвостики самых аппетитных мышек, и так увлеклась, что даже госпожа Хедигер не выдержала и закричала, что, мол, уже довольно. А Термина поставила тарелку перед собой, время от времени поглядывала на нее, не скрывая удовольствия, а порой брала с этой тарелки кусочек и ела, говоря, что теперь она как бы у Карла и гостях и потом добросовестно восполняла потерю "мышкой" с общего блюда.
В конце концов добряк Хедигер не выдержал; по-размыслив, он махнул рукой на срочную работу, натянул сюртук и помчался разыскивать отца юной пре-
ступницы.
- Нам надо быть начеку! — сказал он плотнику.— Твоя дочка с моей старухой преспокойненько устроились сейчас у меня, как две голубки, и мне это весьма подозрительно, ты ведь знаешь, у этих женщин просто
бес внутри сидит.
Что же ты не прогнал мою дуреху? — сердито спросил Фриман.
Я? Не прогнал? Нет уж, не желаю я связываться с этой стрекозой! Поди сам посмотри!
Ну ладно, сейчас же иду с тобой, и уж я-то задам этой девчонке!
Но когда они пришли, то вместо барышни обнаружили фланкера, который сидел, расстегнув свой зеленый мундир, и уплетал за обе щеки пышные «мышки», запивая их остатками вина, и все это казалось ему необычайно вкусным, особенно после того как матушка мимоходом сообщила ему, что Термина сегодня вечером снова поедет кататься на лодке, потому что луна так чудно светит и потому что прошел уже месяц с тех пор, как она садилась в лодку последний раз.
Карл спустил свою лодку на воду гораздо раньше обычного — ведь он должен был вернуться в казармы по сигналу вечерней зори, который так дивно играют цюрихские трубачи чудесными летними ночами. Еще не совсем стемнело, когда он добрался до плотничьих мастерских; но — о ужас! — лодочки господина Фримана не было у причала, она лежала перевернутая на козлах шагах в десяти от берега.
Что за шутки — уж не старик ли решил посмеяться над ним, подумал Карл с досадой и хотел было уже плыть обратно, но тут из-за лесистой вершины Цюрихской горы вышла большая золотистая луна, и тотчас же из-за раскидистой ивы, увешанной желтыми сережками, появилась Термина.
— Я не знала, что нашу лодку собираются красить,— прошептала она,— значит, мне придется сесть в твою, давай, отчаливай поскорее!
Она легко соскочила к нему в лодку и уселась на корме маленького суденышка, вся длина которого была футов семь, не больше. Они все плыли и плыли, пока не очутились вдали от любопытных глаз, и тут Карл немедленно учинил Термине допрос по поводу Рукшту-ля, пересказав ей то, что узнал с его слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24