За гробиком, опустив голову, шел король в траурном одеянии. Шествие замыкали придворные дамы с черными вуалями и толпа дворян. Когда гробик внесли на порог часовни, Марина перекрестилась, и в ту же минуту отозвались колокола. Но их заглушил голос королевы.
— Что эю? Звонят? РегсЬё? Уже полдень?
— Пойду спрошу, узнаю, — залепетала Марина, но королева подозвала ее к постели.
— Вечно ты изворачиваешься, лжешь! Смотри мне в глаза и говори правду. Его не спасли?
Бона была так бледна, так взволнованна, что камеристка всячески тянула с ответом.
— Светлейшая госпожа...
— Не спасли? — Пальцы ее впились в Маринину руку. -Нет.
— И теперь отпевают... хоронят... Может, уже похоронили? Без меня? Кто им позволил? Кто приказал? Не молчи! Говори!
— Сам король.
Бона не поверила, с удивлением глядела поверх Марины вдаль.
— Король — подтвердила Марина.
Отпустив Маринину руку, Бона в бессилии уронила голову на подушки. Через минуту девушка услышала глухой шепот:
— Сам похоронил. Сама убила. Как такое могло случиться? Мы — его. Долгожданного сына. Ольбрахта. Санта Мадонна! Если можешь — смилуйся над нами.
— Светлейшая госпожа, пожалейте себя.
— N0! N0! — крикнула она. — Никакой жалости! Нет жалости к тем, кто убивает надежду...
Бона уткнулась головой в подушки, и до самого вечера никто не услышал от нее ни слова. Только на следующий день она согласилась принять короля.
Еще через две недели королевна Ядвига с Анной и Дианой перед замком забавляли детей игрой в прятки. В игре принимали участие любимые собаки Сигизмунда, привезенные в Неполомице во время последнего нашествия чумы. Сидя у серебряной колыбели, няня следила за первыми шагами самой младшей королевны. Октябрь, подходивший уже к концу, выдался на редкость жаркий. Бона, сидя у окна, наблюдала за играми детей. Ее не сердили больше ни их громкие возгласы, ни веселый лай собак, и Марина, осмелев, решила, что пришла пора сообщить королеве приговор, который вынесли ей врачи.
— Королевна Катажина пригожа и сильна на удивленье, — начала она издалека.
— Вот-вот ходить начнет. Скоро колыбель снова опустеет... Кто знает, надолго ли?
— Медики говорят...
— Я тебя слушаю. Почему молчишь?
— Потому что... Всемилостивая госпожа...
— Марина!
Камеристка упала к ее ногам.
— Говорят, вы, ваше величество, не должны больше рожать...
— Ах! Не им об этом судить! Откуда им знать, в чем состоит мой долг...
— Но они говорят и другое: королева рожать не будет. Не сможет.
Бона встрепенулась.
— Что ты сказала? Повтори!
Запинаясь и все ниже опуская голову, Марина повторила:
— Говорили, королева рожать больше не сможет...
— О! — Королева застонала, потом умолкла, провела руками по животу, по бедрам и прошептала: — Так, значит, тело. Не мозг, а тело первым отказало мне в послушании.
Отказало? Мне! Уходи! — вдруг крикнула она. — Ргето! Оставь меня.
Марина вышла. В комнате воцарилась вдруг мертвая тишина. Бона с трудом поднялась, стала у окна, держась обеими руками за портьеру. Вдох, еще один... Деревья уже не раскачиваются так, как прежде, их верхушки еще ходят ходуном, но постепенно тоже замедляют движение, глаза глядят на мир, как глядели прежде. На зеленой глади травы играют ее дочери. Рядом с самой младшей стоит серебряная колыбель из Бари. Пустая. Что говорят медики? У короля не будет больше сыновей? У Сигизмунда только один наследник, маленький Август? Как ненадежны судьбы династии... Белая любимая кобылица сбросила ее. Охота... Медведь... Кто сказал: "Идешь на медведя — готовь ложе"? Почему никто не вспомнил про гроб? О смерти? Не предостерег ее, не запретил? Король знал — и все-таки разрешил... Знает ли он всю правду? Известно ли ему, что отныне колыбель Ягелло-нов всегда будет пуста, пуста, пуста...
Со дня похорон маленького Ольбрахта они по-прежнему часто виделись, но в ней что-то переменилось, надорвалось, словно лопнула какая-то струна. Цель жизни — укрепление правящего дома, служение могущественной династии, попытка сделать ее еще более весомой в этом мире, ничуть не уступающей Габсбургам, — оказалась недостижимой. За восемь лет тело ее дало жизнь четырем дочерям, но не смогло родить еще одного сына. И теперь взбунтовалось — не желало больше объятий, ласк, поцелуев.
— Каким холодным стало ваше ложе... — сказал недавно король.
Она едва сдержалась, чтобы не сказать горьких истин, не выкрикнуть ему в лицо, что холодной стала она сама, разгневанная, оскорбленная, бесконечно равнодушная. Он, должно быть, почувствовал что-то чужое, фальшивую ноту в ее словах, когда она жаловалась на усталость и слабость, и, отговорившись какими-то важными делами, которые ждали его в Гнезно, на две с лишним недели оставил ее одну в Неполомицах. Правда, он часто высылал гонцов, заботливо справляясь о ее здоровье, и, вернувшись, спросил вечером, может ли он заглянуть в ее опочивальню?. В ту ночь она хотела, чтобы ложница ее не была холодной, но словно злая сила вселилась в нее и мешала встретить короля с той нежностью, к которой он привык и которой, наверное, ждал. Быть может, он понимал, что еще не прошла ее боль и обида за то, что ей, матери, не дали обнять руками гробик сына, без нее похоронили Ольбрахта? Может быть, он знал, что должен снова завоевывать ее любовь, и не было у него
сил, чтобы одержать в этом бою победу? Боялся обидеть ее, оскорбленную до глубины души. Рге1о, ргезто! Пусть приходит, коли сам пожелал этого, ведь она его законная супруга. А потом, ублаженный, хотя, быть может, и не совсем уверенный, рада ли она ему, пусть поскорее уходит, оставит ее одну, чтобы она могла уснуть глубоким сном, пусть возвращается в свои покои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185