— Нам нужно потолковать о том, как заполучить чешские и венгерские земли, оставшиеся после племянника нашего, Ягеллона. Как преградить дорогу неверным в их победном шествии и, наконец, как договориться с Габсбургами, которые тоже считают себя наследниками короля Чехии и Венгрии.
— Габсбурги для меня страшнее, нежели турки, — вмешалась королева.
— А для меня напротив, — нахмурился Тарновский, — нет врага страшнее турка.
— Да ведь император Карл Францию да Италию подмял бы охотно, — возразила Бона, — а братец его Фердинанд спит и видит себя государем венгров и чехов.
— Он женат на сестре Людвика Ягеллона, — заметил Шидловецкий.
— Тогда, перво-наперво, подумаем о владениях, оставшихся нам после смерти племянника нашего Людвика Ягеллона. Что скажете вы об этом, ваше преосвященство? — обратился король к архиепископу.
— Мы, подданные вашего королевского величества, — отвечал он, — желаем от всей души, чтобы вы граничными нам чешским и венгерским королевствами правили. Однако же рассудить надобно, довольно ли будет у нас сил и дукатов, чтобы поднять из руин спаленную Буду и весь этот край, турками дотла сожженный? Легче, пожалуй, удержать Ягеллонов на троне чешском. Хотя... войско Фердинанда не будет ждать, пока мы соберем силы.
— Двинув войска в Чехию и Венгрию, — снова вмешался в разговор Тарновский, — ваше королевское величество бросит вызов и турецкому полумесяцу, и габсбургской империи.
— Но единение Чехии и Польши позволило бы вернуть Короне силезские, пястовские княжества. Я готова за это пожертвовать италийским герцогством Бари, отдать его Габсбургам, — не сдавалась Бона.
— Габсбурги по венским статьям договора от тысяча пятьсот пятнадцатого года могут взять после смерти Люд-вика его земли, они не согласятся получить за них что попало! — продолжал возражать Шидловецкий.
— Что попало? — переспросила она с обидой.
— Простите, светлейшая госпожа, но дело сие хитрое, пожертвовав герцогством, нам от них не отбиться. Посему и совет предстоит держать долго...
— Взятие Могача, — вторил ему князь Острожский, — и татарам на руку. Если мы начнем сейчас войну с Турцией, татары как саранча набросятся на земли Литовского княжества, уведут большой ясырь.
Король, выслушав всех поочередно, высказал свое решение.
— Коли силой станем земель племянника нашего добиваться, войны с Габсбургами, турками и татарами не миновать. Придется ждать приглашения на царствование от самих венгров и чехов.
А Томицкий добавил:
— Они сделают это всенепременно, коли поймут, что от их решения зависят судьбы государств наших. После битвы под Могачем им угрожает или турецкая неволя, или владычество. И, быть может, надолго.
— Нужно послать туда верных людей. Пускай разведают все получше, — советовал Кшицкий.
Король обратился к молчавшему до той поры Кмите.
— А вы что скажете, высокочтимый маршал?
— Я во всем с королевой согласен, - отважился признаться Кмита. — Ни в Буду, ни в Чехию Габсбургов допускать нельзя. Недурно было бы вернуть нам и Силезию... Король, однако, торопился закрыть Совет.
— Ну что же, — сказал он, — благодарю всех за высказанные мысли и суждения. Днями вышлем надежных послов, а также письма. В Прагу и в Буду.
— Нерешительность и проволочка порою смерти подобны, — пыталась еще возражать Бона.
— Габсбурги без борьбы ни от чего не отступятся, — отвечал Сигизмунд. — А сейчас нам об одном печься должно — чтобы Силезия как можно дольше новому королю на верность не присягала. Разумеется, ежели королем Чехии будет Фердинанд.
— Он, а не вы? — не сдавалась Бона.
— Судя по всему, это не мой удел, —отвечал король. Бона хотела было сказать что-то еще, но Сигизмунд
встал, и вельможи, поклонившись королевской чете, стали молча расходиться. Бона, задержавшись в большой зале одна, с досады смуглыми своими пальцами стала рвать кружевной платочек. Последним на пол упал лоскут с вышитым серебряной нитью драконом.
Но только у себя в покоях она дала волю своему гневу, швыряя все, что подворачивалось под руку. Паппакода молча поднимал с пола уцелевшие вазы и кубки из тех, что подороже.
— Ждать! Опять ждать! — кричала она. — Пока не придут другие и не вырвут у нас из рук целых два государства! Но ЪазЫ Кого из преданных нам людей король отправит в Буду?
— Быть может, Кшицкого?
— Он ловок и изворотлив. Но Вена к Буде ближе, и Габсбурги могут оказаться проворнее.
— В Вене с недавних пор есть посланники вашего величества, — напомнил он.
— Слава богу! Санта Мадонна! Что было бы, если бы я не взяла тогда у Бонера золота... Много еще осталось дукатов?
— Все зависит от целей, на которые вы хотели бы их употребить.
— На то, чтобы отстроить заново Буду. А вернее... в подтверждение нашего обещания венграм.
Паппакода вздохнул.
— Всемилостивая госпожа! Из тех денег, что у нас остались, можно отстроить охотничий замок в Неполомицах, на случай если в него угодит молния. А еще...
— Довольно!—прервала она его. — Будет нести вздор, для этого есть Станьчик. Разведайте, и поскорее: правда ли, что канцлер Шидловецкий берет дукаты у Габсбургов?
— А если берет, что тогда? — спросил он.
— Ноггепёшп! Ужасно! — воскликнула Бона гневно, но через минуту добавила уже спокойнее: — Узнайте также, кто в королевской канцелярии составляет письма для чехов. И еще сегодня, до ужина, позовите этого человека.
Паппакода поклонился и вышел, но сразу же столкнулся со стоявшей за дверьми Мариной.
— Бесится? — спросила камеристка.
— Разумеется, как всегда, когда ей не удалось настоять на своем. Но есть и новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185