Камеристки не смели шевельнуться. Шепот королевы, ее зловещий хриплый шепот был страшнее крика.
В покоях королевы, в ведущей туда небольшой прихожей под неусыпным наблюдением Паппакоды слуги развешивали гербы семейства Сфорца. Они очень красили стены, но Станьчику не понравились; остановившись перед гербовым щитом, он спросил:
— Не согласитесь ли вы, синьор, удовлетворить мое любопытство?
— Это опять вы, - нахмурился Паппакода.
— Что этот италийский дракон держит в пасти? — не унимался шут.
— Разве не видно? Младенца.
— Ах, так? Доброе предзнаменование для Ягеллонов... А что означает Сфорца по-итальянски? Дракон? означает "навязывать... свою волю". Герцоги из этого рода умели это делать, как никто иной.
— А женщины из рода Сфорца?
— О, они... — начал было Паппакода, но умолк и после паузы добавил ехидно: — Они славились тем, что держали при своем дворе великое множество карликов.
— Карликов? Почему вдруг карликов? - удивился Станьчик.
— Видите ли, ничье величие уже не тешило их взор.
— Хо-хо... Отчего же королева не привезла своих карликов сюда?
— Она полагала, что среди польских придворных шутов их предостаточно, — закончил разговор Паппакода, направляясь в королевские покои.
Глядя вслед Паппакоде, Станьчик не успел сделать ответного выпада. Он лишь пробормотал, словно бы в осуждение самому себе:
— Довольно!
Но Паппакода, хотя и выиграл словесный поединок со славившимся своим остроумием шутом, не смог убедить Марину, что вести, которые он хочет сообщить госпоже, очень важны. Впрочем, из глубины комнаты он и сам услышал отказ королевы.
— Сейчас? Скажи, что сейчас не время, я устала. И теперь хочу отдохнуть.
— Не время, - как эхо повторила Марина. — Принцесса очень устала.
— Но слух у нее по-прежнему превосходный, — послышался раздраженный голос. — Как ты сказала — принцесса?
— Простите, ваше величество, — прошептала Марина.
— Впусти синьора Паппакоду. С какими вестями вы пришли?
Бона полулежала в кресле и, когда в дверях появился Паппакода, движением руки велела своим придворным девушкам выйти. Паппакода слишком поздно понял, что и в самом деле пришел не ко времени, но ретироваться бьшо уже неловко, и он сказал:
— Из верного источника мне стало известно, что идут приготовления к войне с крестоносцами. Его величество сегодня долго обсуждали это с паном Тарновским.
— Об этом мне уже сообщили. Что еще?
— По приказу его величества дорогие меха для вас уже подобраны.
Она сделала нетерпеливое движение.
— Война и меха? Это для вас одинаково важно? А при этом трудно понять, почему вы суете нос в дела маршала Вольского? Это его обязанности.
Паппакода смутился только на мгновение.
— Я полагал, что, как будущий бургграф замка, обязан знать обо всем, что делается в этих стенах.
Бона разразилась злым смехом:
— Обо всем! Черт возьми! Нет, это просто забавно. А о том, что кто-то другой может стать здесь бургграфом, вы не знаете?
— Кто-то другой? — повторил он, подумав, что ослышался.
— Ну скажем, кто-то более сообразительный, более расторопный, нежели вы?
— Принцесса Изабелла, ваша матушка, прислала меня в Краков в надежде, что именно я... — начал было Паппакода, но королева ударила кулаком по подлокотнику кресла.
— Довольно! В этом замке все решает лишь моя воля. Воля принцессы не значит здесь ровно ничего. Ничего!
Но иногда и ее воля ничего не решала, в чем Паппакода убедился месяц спустя. Он был свидетелем того, как перед опочивальней королевы собрались толпой ее придворные, и сам на минуту остановился возле них.
— Началось? - спросил он.
Но, прежде чем получил ответ, к Диане ди Кордона придвинулся Станьчик.
— Ну как? Угадали звезды? — допытывался он шепотом. Диана покачала головой.
— Еще неизвестно. Возле нее, кроме лекаря, остались только Марина с Анной. Королева твердит одно: сын.
Станьчик рассмеялся с нескрываемым злорадством.
— Теперь я с удовольствием повторю ее слова: Они умолкли, потому что двери вдруг отворились и навстречу им выбежала Анна Заремба.
— Сын? — спросила Беатриче.
— Она велела мне выйти, — с обидой отвечала Анна. Лицо у нее было удивленное, скорее даже испуганное.
— Стало быть, не королевич? Ради бога! Говорите! — послышались со всех сторон голоса.
В эту минуту какой-то предмет, запущенный в дверь, разбившись, с грохотом полетел на пол.
— О боже! — вздохнула Диана.
— Я сказала: "Дитя... прехорошенькое", тогда она показала мне на дверь, — пожаловалась Анна.
— Санта Мадонна! От обеих жен — дочери! Когда же наш король дождется наконец наследника? — вздохнул кто-то из придворных.
— И что-то он теперь скажет? — поинтересовался Станьчик. — Ведь радоваться сегодня будут только наши друзья — Габсбурги. В Вене и в Испании.
Анна склонила голову еще ниже.
— Вот и королева спрашивала: "Что скажет на это король?"
Спустя некоторое время Сигизмунд подошел к ложу королевы, она устремила на него встревоженный взгляд.
— Ваше величество, вы уже знаете? — спросила королева так тихо, что он, отвечая, склонился над белой горой подушек.
— Знаю.
— Я так виновата перед вами...
— Думайте только о себе, о своем здоровье...
— Благодарю вас, — прошептала она. — Я так хотела, чтобы вы могли в свой молитвенник вписать имя королевича...
— А вписал еще одну дочь — Изабеллу из рода Ягеллонов, родилась 18 января, под счастливой звездой.
— Как вы добры, я этого, право, не заслужила... Она там, — королева показала рукой в дальний угол комнаты.
— В колыбели, присланной из Бари? — спросил король, не двигаясь с места.
— Да. Но я не думаю, чтобы матушка приехала на крестины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185