так и останешься Золушкой, пропадешь в серости будней, утонешь с головой... Но вот в один ноябрьский воскресный вечер, дождливый и туманный, Марцелинас Рандис пригласил меня на концерт. По дороге в общежитие взял под руку и пророкотал:
— Кристина... Ты можешь не отвечать... и не надо, чтобы ты сразу же ответила, но выслушай меня...
На узкой Тракайской улочке, под стук крупных капель по дырявому зонту, под которым мы тесно прижались плечами, Марцелинас просто, буднично посватался ко мне. Конечно, я ничего не ответила ему. Но почему-то мне показалось, что этой минуты я давно жду.
...Кристина сидела как на иголках. Неживыми глазами пялилась на экран и ничего не видела. И если бы не подруга, посреди сеанса стала бы пробираться к двери. Однако сидела не шелохнувшись, Марта Подерене еще бог весть что подумает, и лучше Кристина подождет, пока кончится картина, и тогда бегом понесется домой. Ожидание было тяжелым и долгим. Угнетала духота в зале, мутило от пота и чесночного запаха, доносящегося от женщины, рассевшейся впереди. Грянул хохот, заскрипели стулья. Улыбнулась и Кристина, хоть и не поняла, над чем надо было смеяться. Пыталась следить за сюжетом бойкой комедии, однако нить все рвалась, потому что перед глазами то и дело всплывал дом, Индре, ее праздник. «Так надо, мама,— настаивала дочка еще несколько дней назад.— Все девочки так празднуют день рождения».— «Но как ты без меня?..» — «О! Девочки придут, помогут...» — «И мальчики?» — «Умереть одним можно...» — «Послушай, Индре, у тебя такой день, и меня не будет...» — «Ты с утра меня поздравишь. А подарок, мама... Знай, все захотят увидеть, что ты мне подарила».— «Деточка, деньги не...» — «Ну, мама...» Сегодня утром она снова напомнила: «Значит, мама, как договорились. Когда придешь с работы, сделаешь бутерброды, не забудь принести лимонад и минералку. И бутылку шампанского. Обязательно для начала нужна бутылка шампанского. Кофе мы сами смелем, приготовим. Ах да, пирожные. Посмотри, может, с орехами достанешь». Кристина растерянно глядела на свою дочку, такую взрослую, созревшую. Не напудрилась ли Индре? — вдруг подумала она, но вопрос этот был настолько незначителен по сравнению с тем, что на нее свалилось, что она тут же забыла об этом. «Индре, доченька, мне правда неспокойно».— «Может, преждевременно стареешь?» — озорно поглядела на мать Индре. «Как я могу уйти,., оставить тебя одну...» — «Я уже сказала: так надо. Неужели ты хочешь меня опозорить перед всеми?» Под вечер Кристина приготовила стол и ушла. У нее всегда была масса дел в городе, но сейчас она не знала, за что ухватиться. Куда идти? Что делать? Кому позвонить? Подруги... подруги... Так и не решилась рассказать кому-нибудь об этом позоре. А может, Кристина и впрямь преждевременно постарела, раз
Индре так считает? Ах, она склонна из мухи делать слона, но все-таки... Из будки набрала номер Марты Подерене, та как нарочно зазвала в гости, Кристина зашла, однако о том, что хотела бы сегодня у нее переночевать, не обмолвилась. Просто язык не повернулся.
В зале снова прогремел смех, все начали вставать, и Кристина с облегчением вздохнула.
— Давно столько не смеялась,— сказала на улице Марта Подерене, осушая краешки глаз кружевным носовым платком.
В неярком свете фонарей горели белые свечи каштанов, дул мягкий ветерок, развеивая пыль на мостовой и тяжелую бензиновую гарь.
— Говорят, одна минута смеха эквивалентна трем литрам морковного сока. Не слыхала?—тонкие пальцы Марты Подерене ухватились за локоть Кристины.
— Читала где-то.
— Надо бы хоть раз в неделю комедию смотреть...— Вдруг спохватилась: — Тебе не понравилось, Криста?
— Почему. Ничего. Хоть я и не поклонница комедий.
— Днем тащим ярмо — на кого мы похожи стали, о боже милосердный! — хоть в кино передохнуть. Но ты, Криста... Можно подумать, что я тебя не знаю, золотце.
Кристина прильнула щекой к плечу Марты, которая была на голову выше ее, прижала локтем ее руку.
— Индре дома одну оставила.
— Ну, и что? Разве первый раз?
— Точнее, не одну. Друзья собрались, празднуют.
— Ну и что, хочется одним побыть, возраст такой.
— На душе кошки скребут.
— Твоя Индре хорошая, тихая девочка.
— Это правда, конечно, но все-таки...
Марта Подерене рассмеялась от души. Она всегда была настоящей подругой.
— Как ни старайся, все равно долго возле себя не удержишь. Девочка вытянулась и уже чирикает как воробышек, перышки приглаживает.
— Пока кот не цапнет,— усмехнулась Кристина и испугалась своей шутки.
— Твоя Индре не такая. Был бы у меня сын постарше, золотце, посваталась бы.
— Красивая у тебя парочка, Марта.
— Сорванцы! Тарзаны! Бандиты! — не без гордости
проговорила Марта Подерене.— Да и чего желать, чужие руки растят. Когда у них каникулы, у меня хлопот полон рот.
Они шагали по длинной липовой аллее, говорили о всякой чепухе, Криста даже тревожиться перестала. Только когда попрощались у перекрестка и разошлись, она подумала: надо было переночевать у Марты, она бы охотно приняла. Но... почему она должна ночевать не дома? Мало ли чего Индре наплела, обрадуется матери, когда увидит.
Лестничная клетка содрогалась от музыки. Кристина постояла у двери, отошла в сторону, ухватилась за перила. Сейчас вернется на улицу, погуляет хоть до двенадцати. Только зачем такой шум? Что соседи скажут? Еще пожалуются. Уходя, не предупредила Индре, а сама-то не догадается. Ах, эти дети... Чего от них ждать. Сейчас приоткроет дверь и рукой покажет: прикрутите, мол. Вот тогда и уйдет, еще немножко погуляет...
Долго рылась в сумочке, никак не могла найти ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81