Задрожала как от озноба. Нет, никогда она этого не сделает. Никогда!
Дверь кафе была чуть приоткрыта, и Кристина вошла внутрь. Уселась у стойки, на высоком стуле у окна, поглядела на улицу. Улица была как на ладони. Барменша, прислонясь спиной к буфету, щелкала зубами орехи и выплевывала в горсть скорлупу. Напротив нее сидели два паренька, пили коктейль, приставали к барменше, хихикали.
— Сок, пожалуйста,— попросила Кристина, когда барменша подошла к ней.
— Виноградный? Яблочный? Манго?
— Манго, один.
Ей было лет под сорок, но выглядела она еще совсем неплохо, и пареньки не спускали глаз с голубого выреза платья, из которого так и выпирали слишком уж приподнятые лифчиком холмики грудей. Получив сок, Кристина спросила:
— Это кафе и сейчас называют «Шанхайской девой»?
Из пальцев барменши вырвался орех, подпрыгивая покатился по полу.
Один из парней поперхнулся коктейлем, закашлялся. Второй трахнул его кулаком по хребту.
— «Кафе мелиораторов»! — барменша чуть ли не по слогам произнесла эти два слова: пускай навеки запомнит эта...
Кристина поняла, что попала впросак. Вдруг это буфетчица из старой забегаловки «Шанхайская дева»? Барак давно снесли, а «дева» процветает по-прежнему...
Густой, холодный сок освежил Кристину, и немного погодя она забыла все, что окружало ее здесь. Загляделась в окно. Увидела в долине Старый город с закопченными трубами котельных, озаренный вечерним солнцем белый портик костела между высокими кленами, а за бухточкой озера, на пригорке -— кладбище (завтра непременно сходит на мамину могилу). На побуревших огородах хлопотали женщины, запряженная на телегу лошадь ела собранную в кучу траву. Кристина медлила, что взглядом по знакомой округе, шла на улицу, несколько раз останавливался на одиноких прохожих. Издалека увидела приближающегося мужчину — рослого, в спортивном костюме, с чемоданчиком в руке. Он! Паулюс! Чуть пыл о не сорвалась с места, не бросилась в дверь, но спохватилась — нет, нет! Ни капельки не похож, как это так... Встревоженное сердце билось скачками, а глаза псе искали, искали...
- Видала, Криста? Паулюс!
— И опять Паулюс!
С середины площадки. Готово!
Нет, ты видишь, Криста?
Они стояли на дощатой скрипучей лестнице и то подпрыгивали, то, обнявшись, застывали на короткий миг, то отчаянно хлопали жаркими ладонями. На нижней Пагкетбольной площадке проходил матч между двумя школами, гости из соседнего района не на шутку теснили хозяев.
Выиграют наши. Должны выиграть!
Разве что Паулюс... Есть! Криста!
Опаленные солнцем ранней весны щеки Кристины так и горели. Она не спускала глаз с Паулюса, который то метко передавал мяч, то ловко уходил от двух игроков сразу, то молнией бросался к щиту. Но вдруг он поднял голову к лестнице, увидел девочек... ее увидел, Кристину, и сделал пробежку. Пронзительно засвистел судья.
— Из-за тебя мяч потерял. Прячься, Кристина, а то еще опять...
— Мяч перехватил!
— Паулюс!..
Кристина съежилась, спряталась за подругами, опасливо поглядывала из-за их спин, однако для Паулюса, казалось, снова все перестало существовать.
— Если бы не Паулюс...
— Какой у тебя мальчик, Криста!..
Одноклассницы с завистью щебетали Кристине на
ухо, ойкали, Кристина еще пуще краснела, защищалась, как умела: «Да что вы, что вы говорите... Мы же просто так... да что вы...»
Когда игроки на скамье возле площадки оделись, Паулюс снова бросил взгляд на лестницу, и Кристина увидела на его лице широкую улыбку, напоминающую: не убегай... Девчонки, наверное, это поняли, подмигнули Кристе и смешались с галдящей толпой болельщиков. Очень медленно, водя рукой по перилам, поднималась по лестнице Кристина, напрягая слух: вдруг услышит догоняющие ее шаги. Услышала. Это его шаги... Не оборачиваясь шла вокруг школы. Шаги поравнялись. Опустив голову, увидела парусиновые кеды большого размера, пыльные, со следами чужих подошв, и вспомнила, что еще так недавно они сияли белизной зубного порошка. Молча вышли на улицу. Она — в толстой юбке, перешитой из старой, потраченной молью маминой одежки (как она ненавидела этот мешок, в котором путались ноги!), в курточке немногим лучше. На нем — вязаная кофта из некрашеной шерсти со стоячим воротником, концы широких штанин на резинке.
В спину им светило апрельское солнце, клонящееся к закату, за заборами в садиках на яблонях и вишнях уже краснели разбухшие почки.
— Ты больше всех очков набрал? Правда?— наконец заговорила Кристина.
Паулюс пожал плечами. Не так уж и заботят его
эти очки. Он никогда не хвастается, даже радоваться не умеет. Как-то Кристина спросила: «Говорят, ты по математике на круглых пятерках. Ни разу меньше не получал, верно?» — «Так уж выходит,— ответил Паулюс и виновато улыбнулся: — Да мне круглых отметок и не ставят». И впрямь, все у него «выходит» как-то само собой, без усилий. И никто не видел, чтобы он слонялся по улице, бегал по субботам на танцульки, скалил зубы с девчонками. Криста была первой (конечно, так твердили ее подружки), на которую Паулюс обратил внимание.
— Могли и они выиграть, если бы не эти несколько ошибок,— бесстрастно, словно наблюдая за матчем со стороны, объяснил Паулюс.— Через неделю будем встречаться у них, как знать, что выйдет.— Помолчал и вполголоса добавил: — Жаль, ты не увидишь.
И тут же испугался своих слов, этого вздоха, который столь неожиданно для него сорвался с уст. Засунул руки в карманы штанов, сгорбился и сменил разговор: Завтра суббота, после уроков топаю в деревню. Каждую субботу? Надо, Криста.
— Танцы в школе.
— Пойдешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81