Тебя волнуют только гектары, выручка, цифры. Ты все умеешь перевести в цифры и нанести на бумагу, да ты и сам только цифра, которой клочок бумаги помог раздобыть местечко, сделал из тебя управителя. Знал бы ты плуг от рождения, пришел бы от плуга к бумагам, ты иначе смотрел бы на эту бумагу, у тебя перед глазами была бы земля, и цифры бы тебе казались другими, скрип пера напомнил бы тебе, может, плуг, и ты бы вновь к нему воротился. За каждой цифрой, за каждой каракулей ты бы увидел или услышал землю. Но ты ко всему пришел с другого конца. Ты родился на свет, но еще в детстве забыл спросить, для чего ты родился. А возможно, тебе и сказали, да ты не взял в толк. Думаю, известных, точнее, до самых главных вещей человек должен дойти сам. Ты умный, очень умный, наверно, и в детстве был себе на уме, вот оттого-то и стал так торопиться; ты сразу же занялся числами, особенно своим счастливым числом; ты искал его так же, как ноль ищет единицу или двойку, как двойка — тройку или иную двойку и единицу, тебе, должно быть, хотелось сразу перескочить на целую сотню или хотя бы иа десятку. Ты нашел счастливое число, а может, и много счастливых чисел; мне подчас кажется, что ты и сам — счастливое число и оттого время от времени куролесишь: то ты делаешь из себя двойку, то тройку, потом из тройки восьмерку, а из восьмерки... Уж и не знаю чего. Ты такой и эдакий, я тебе уже сто раз говорил. Ты должен постоянно меняться, так как счастливое число тоже меняется, что ни минута — оно иное. Тебе приходится меняться ради местечка — ведь до тебя тут другой был,— а не изменишься вовремя, не перехитришь самого себя, чтобы и остальным замазать глаза, однажды откроешь, что кто-то и тебе пришел иа смену, какое-то иное счастливое число: теперь уже он будет знать, сколько у него в имении батраков и плугов, по сам-то не сумеет путем взяться за плуг и проложить им не только восьмерку, но даже самую обыкновенную борозду, в конце которой другой счастливый глухонемой идиот, что никогда не ведал и не нюхал земли, занесет свое число в блокнот.
Кирииович несколько раз порывался оборвать тестя, но удалось ему это только тогда, когда тот остановился на миг, чтобы отдышаться.
— Послушай, с кем ты сегодня пообщался? Говоришь, будто Карчимарчик. В самом деле, так рассуждать может один Карчимарчик!
Киринович сказал это наобум, просто хотел унизить и высмеять тестя. Он даже не думал, что в тот же день ему придется толковать и с самим Карчимарчиком.
Спор длился еще минуту-другую. Потом тесть сказал: — Ну, я пошел. Ухожу, чтобы ненароком не спутать ваших планов.— И, насупившись, двинулся в путь. Штефка ушла вместе с ним.
7
Народ стал сходиться. Как было сказано, поначалу предполагалось, что соберутся одни гости, но вскоре выяснилось, что и без батракон дело но обойдется.
Не успел уйти Штофкии отец, как в имение заявился какой-то школяр и еще какие-то подростки из Церовой, и от них местные узнали, что в имении что-то затевается.
Все враз переполошились. Батраки один за другим вылезали из своих домов и спешили к канцелярии управителя. А иные побежали будить мужиков, что отсыпались в сараях и амбарах:
— Вставайте, сонные тетери!
— А что стряслось?
— Собрание будет!
— Собрание? Какое1?
— А бес ого знает. Там поглядим.
Ленивцы — не ленивцы, сопи — не сони, все в два счета оделись. Каждому — почет и уважение! Уж коли в имении собрание, все должны в нем участвовать.
Киринович пытался растолковать им, что речь идет вовсе не о собрании. Он уговаривал их разойтись, но они ничтоже сумняшеся стояли на своем: «Уж раз мы тут, чего расходиться? Нынче воскресенье, дремота у нас прошла, торопиться некуда. Собранье не собранье, а коли народ сходится, значит, что-то есть, что-то наверняка затевается. Подождем, поглядим, что за дело такое, а то и послушаем, о чем разговор; а случись, разговора не будет, или скажут мало, или то, что нам не по нраву, так можно в разговор и вмешаться».
— Ребята, не валяйте дурака! — уговаривал их управитель.— Сами посмотрите! Как ни старайся, а в конторе все равно не уместимся. Всех позвать не могу. Разойдитесь спокойно! Право же, это дело вас не касается.
Люди не перечили, но и не расходились. «Да уж да-вайте постоим, подождем. Разве кто волнуется? Никто не волнуется, А кому неохота ждать, пусть уходит. Либо сядет на землю, и на земле посидеть можно. Было бы и впрямь глупо, кабы мы все лезли в контору управителя».
Л некоторые рассуждали иначе. Те, что перестали доверять управителю. Они переглядывались, кривили губы, морщились и между тем или при том о чем-то шушукались. Только и было слышно: шу-шу-шу. А временами — может, кое-кто шептать не умел, или недослышивал, или, может, просто не знал ни стыда ни совести и хотел, чтобы и другие зря-то не совестились, не краснели,— какие-то слова звучали и громко: «Как же так? Онофрея касается, а нас нет? Ранинец может быть на собрании, а мы нет? Где ж справедливость?! Где порядок?! Ведь и Ранинец батрак, ведь и у него мозги обыкновенные, батрацкие. А мы заодно с нашим Ранинцем и Онофреем и отсюда — ни на шаг!»
Притащились и жены с детьми, и тут управитель, поняв, что ни добром, ни силком от них не отделаешься, решил: — Ладно уж! Быть по-вашему. Устроим собрание прямо на свежем воздухе, здесь всем места хватит. Кроме женщин и детей, разумеется. Женщинам и детям на собрании делать нечего, это уж вам придется признать. Начнут галдеть или еще что выкинут. Сами знаете, какие дети бывают мерзкими и противными. Позаботьтесь о женах и детях, и мы тут же приступим.
Конечно, это был другой разговор. Мужики с одного маху подскочили к женам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223