ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Что-то мне рассказывала мама, что-то отец, да и мастер не скупился при мне на слова. И Вильме порой хотелось выговориться. Кое о чем узнал я раньше, кое-что дошло до меня поздней. Но уж если и кому-то другому обо всем надо узнать, придется нам, конечно, кое-что и присочинить.
Да и вы не прочь присочинять, не правда ли?
О Гульданах люди понапридумывали, понараееказыва-ли, понараспускали столько всяческих былей и небылиц! Старики рассказывали и такие, о которых уже забыли, а если их и вспоминал кто, люди улыбалис ь, иной раз при— задумывались, но чаще пожилые, молодым же многие истории вообще ни о чем не говорили. Некоторые были только о мастере, поминался в них, возможно, и Карчимарчик, один жестянщик, иначе дротарь, старый холостяк, у которого было немного польское или, пожалуй, всего лишь оравское или кисуцкое 1 имя и немножко польского или словацкого ума-разума, который, однако, он должен был сперва накопить, начав сразу же, как появился на свет: только мать его народила, повитуха положила его на деревянную лопату, чтоб не отличаться ему от остальных словацких дротарей, выставила лопату в окно и сказала: — Ходить тебе, дите, по свету, по свету, по свету, Карчимарчик! — Вы-то это знаете! Вот и пошел он с севера на юг, с юга на запад или на восток, но, так как не мог еще носить короб и даже треснутый глиняный горшок не умел путем оплести, коробейничал по деревням, да и в Будапеште, в Вене и, конечно же, в Братиславе и Праге. Продавал там вешалки, а может, одни мышеловки. Позже он и сам научился мышеловки и вешалки мастерить, научился и горшки оплетать, мог и короб носить и вот познакомился с Гульданом. Со старым Гульданом. А потом они вместе вдоль и поперек свет обошли. Один с коробом, другой с топором и угольником. А потом с ранцем. Топали пешком из Вены в Горицию, а может, в Верону, мечтали увидеть и Понтийские болота, да не увидели, не видели ни Милана, ни Неаполя, ни вечно цветущего над ним Везувия, не видели даже Рима, хотя тот, кто шел за ними и также тащил на спине ранец, обещал им: нынче папе римскому прикладами окна утрем! Ан не утерли. Только им утерли. Каждому что-нибудь другое. Которому задницу, которому только нос. Научились они есть траву и кору от деревьев, хотя поначалу им и пришлось убеждать друг дружку, что трава и кора хороши. Правда, как для кого. Им это нравилось. Раз говорю — нравилось, вы должны мне верить, это они мне сказали, я тогда был еще сопляком. Ну а если вы были или до сих пор остались еще сопляками, так верьте мне! Оба подхватили малярию. А кто не подхватил? Скажите, который солдат, если он действительно был солдатом и был в Тарнополе, под Стоходом, в Зборовской битве или еще где, в Сибири или на Пьяве, в Черногории
1 Кисуца — район Оравы.
или Иркутске, в Гориции или за Байкалом, в Триесте, в Пуле, в Венеции, в Градо или Биробиджане, даже, может, во Владивостоке или Маньчжурии, ну скажите, пожалуйста, который солдат или с первых же боев пленный, если еще многим раньше не потерял рук и ног, не стал от голода заикаться, не заработал язву желудка или куриную слепоту и даже не оглох, который солдат не подцепил малярию или какое другое свинство?
Обо всем забыто! Мы забываем! Особенно если вместо ранца снова находим обыкновенный топор, тесак, складной метр или простую мотыгу, лопату, грабли, заступ или только кирку, а где короб или, может, всего-навсего проволоку либо жесть, а то лишь кусок жести, и вот уже снова бредем: ходить тебе, дите, по свету, по свету!
О топоре и о жести они не забыли! Гульдан с Карчи-марчиком — наверняка нет. Однако у людей короткая память, и те, что любят потолковать, толкуют лишь о чем-то одном, о другом уже меньше, кой о чем неустанно, а кой о чем вообще никогда.
Зачем говорить? Быть может, вас и это уже утомляет. И меня. Меня утомляет, что я вас утомляю. Я знаю, почти каждому собственная мозоль кажется важнее, и ему неохота тревожиться о чужих мозолях, тем более о такой, что уже гниет или вовсе сгнила.
А впрочем, почему мы об этом говорим? Почему и Кар-чимарчика снова вспомнили?
Кто это, собственно, был? Где он жил? Как жил? Куда пошел и докуда дошел? Как умер?
Он здесь, он и в этой книжке! Ищите его!
Это был пехотинец! И свой долг он исполнил! Разве тот или иной солдат плох лишь потому, что погиб преждевременно? Разве плох солдат лишь потому, что погиб у самой границы? Пехотинец преждевременно не умирает.
Что, если перед смертью он отдал товарищу ножик? Или кусочек сахару? Что, если ради товарища он отказался от последней картофелины? А товарищ его, прежде чем съесть кусок сахару или картофелину, успел перемахнуть через границу и только позже, может, гораздо позже хлопнулся наземь, потому что тем временем уже кто-то другой, следующий, бежал с дарованным ножиком или дарованным сахаром, пообещав, возможно, товарищу взорвать мост, быть может тот мост, что сам строил, и, если пришлось, сумел так доблестно исполнить свой долг, что и сам взлетел на воздух... Должно быть, уйти не успел. Но все равно он выстроил новый мост. Он сам стал мостом, по которому затем пробежали другие. Хотя и немного иначе...
Если я поднимаю зернышко мака и кому-то дарю его, во мне по меньшей мере тысячи рук, помогающих мне простереть руку!
Вот так-то, кибицы! Да вы же кибицы! Литераторы! И не напускайте на себя столь умного вида! Поймите же наконец, что такое субординация. Литература принадлежит жизни, она часть жизни. Но и ей положено знать, что более важно.
Мне-то все ясно! А кто не знает часов, с тем бесполезно толковать о времени.
Ах, негодники! Мошенники! Прохиндеи!
Кто хочет измерить разум, тот должен разбираться в мерах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223
Да и вы не прочь присочинять, не правда ли?
О Гульданах люди понапридумывали, понараееказыва-ли, понараспускали столько всяческих былей и небылиц! Старики рассказывали и такие, о которых уже забыли, а если их и вспоминал кто, люди улыбалис ь, иной раз при— задумывались, но чаще пожилые, молодым же многие истории вообще ни о чем не говорили. Некоторые были только о мастере, поминался в них, возможно, и Карчимарчик, один жестянщик, иначе дротарь, старый холостяк, у которого было немного польское или, пожалуй, всего лишь оравское или кисуцкое 1 имя и немножко польского или словацкого ума-разума, который, однако, он должен был сперва накопить, начав сразу же, как появился на свет: только мать его народила, повитуха положила его на деревянную лопату, чтоб не отличаться ему от остальных словацких дротарей, выставила лопату в окно и сказала: — Ходить тебе, дите, по свету, по свету, по свету, Карчимарчик! — Вы-то это знаете! Вот и пошел он с севера на юг, с юга на запад или на восток, но, так как не мог еще носить короб и даже треснутый глиняный горшок не умел путем оплести, коробейничал по деревням, да и в Будапеште, в Вене и, конечно же, в Братиславе и Праге. Продавал там вешалки, а может, одни мышеловки. Позже он и сам научился мышеловки и вешалки мастерить, научился и горшки оплетать, мог и короб носить и вот познакомился с Гульданом. Со старым Гульданом. А потом они вместе вдоль и поперек свет обошли. Один с коробом, другой с топором и угольником. А потом с ранцем. Топали пешком из Вены в Горицию, а может, в Верону, мечтали увидеть и Понтийские болота, да не увидели, не видели ни Милана, ни Неаполя, ни вечно цветущего над ним Везувия, не видели даже Рима, хотя тот, кто шел за ними и также тащил на спине ранец, обещал им: нынче папе римскому прикладами окна утрем! Ан не утерли. Только им утерли. Каждому что-нибудь другое. Которому задницу, которому только нос. Научились они есть траву и кору от деревьев, хотя поначалу им и пришлось убеждать друг дружку, что трава и кора хороши. Правда, как для кого. Им это нравилось. Раз говорю — нравилось, вы должны мне верить, это они мне сказали, я тогда был еще сопляком. Ну а если вы были или до сих пор остались еще сопляками, так верьте мне! Оба подхватили малярию. А кто не подхватил? Скажите, который солдат, если он действительно был солдатом и был в Тарнополе, под Стоходом, в Зборовской битве или еще где, в Сибири или на Пьяве, в Черногории
1 Кисуца — район Оравы.
или Иркутске, в Гориции или за Байкалом, в Триесте, в Пуле, в Венеции, в Градо или Биробиджане, даже, может, во Владивостоке или Маньчжурии, ну скажите, пожалуйста, который солдат или с первых же боев пленный, если еще многим раньше не потерял рук и ног, не стал от голода заикаться, не заработал язву желудка или куриную слепоту и даже не оглох, который солдат не подцепил малярию или какое другое свинство?
Обо всем забыто! Мы забываем! Особенно если вместо ранца снова находим обыкновенный топор, тесак, складной метр или простую мотыгу, лопату, грабли, заступ или только кирку, а где короб или, может, всего-навсего проволоку либо жесть, а то лишь кусок жести, и вот уже снова бредем: ходить тебе, дите, по свету, по свету!
О топоре и о жести они не забыли! Гульдан с Карчи-марчиком — наверняка нет. Однако у людей короткая память, и те, что любят потолковать, толкуют лишь о чем-то одном, о другом уже меньше, кой о чем неустанно, а кой о чем вообще никогда.
Зачем говорить? Быть может, вас и это уже утомляет. И меня. Меня утомляет, что я вас утомляю. Я знаю, почти каждому собственная мозоль кажется важнее, и ему неохота тревожиться о чужих мозолях, тем более о такой, что уже гниет или вовсе сгнила.
А впрочем, почему мы об этом говорим? Почему и Кар-чимарчика снова вспомнили?
Кто это, собственно, был? Где он жил? Как жил? Куда пошел и докуда дошел? Как умер?
Он здесь, он и в этой книжке! Ищите его!
Это был пехотинец! И свой долг он исполнил! Разве тот или иной солдат плох лишь потому, что погиб преждевременно? Разве плох солдат лишь потому, что погиб у самой границы? Пехотинец преждевременно не умирает.
Что, если перед смертью он отдал товарищу ножик? Или кусочек сахару? Что, если ради товарища он отказался от последней картофелины? А товарищ его, прежде чем съесть кусок сахару или картофелину, успел перемахнуть через границу и только позже, может, гораздо позже хлопнулся наземь, потому что тем временем уже кто-то другой, следующий, бежал с дарованным ножиком или дарованным сахаром, пообещав, возможно, товарищу взорвать мост, быть может тот мост, что сам строил, и, если пришлось, сумел так доблестно исполнить свой долг, что и сам взлетел на воздух... Должно быть, уйти не успел. Но все равно он выстроил новый мост. Он сам стал мостом, по которому затем пробежали другие. Хотя и немного иначе...
Если я поднимаю зернышко мака и кому-то дарю его, во мне по меньшей мере тысячи рук, помогающих мне простереть руку!
Вот так-то, кибицы! Да вы же кибицы! Литераторы! И не напускайте на себя столь умного вида! Поймите же наконец, что такое субординация. Литература принадлежит жизни, она часть жизни. Но и ей положено знать, что более важно.
Мне-то все ясно! А кто не знает часов, с тем бесполезно толковать о времени.
Ах, негодники! Мошенники! Прохиндеи!
Кто хочет измерить разум, тот должен разбираться в мерах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223