— Нет, — коротко ответил Колосс.
И он в простых выражениях, довольно скупо и даже буднично изложил все события прошедшей ночи. Вдруг он обратил внимание на лицо Дана Йорка.
— Дан, — воскликнул Колосс своим звонким голосом, — в то время, как я там рисковал жизнью, чтобы спасти целый город, чтобы остановить этих убийц, что вы делали тут?
Колосс гневно смотрел на него.
— Неужели Дан Йорк изменил самому себе? Неужели он вернулся к постыдным привычкам, которые унижают человеческое достоинство? Отвечайте, Дан! Я имею право задать вам этот вопрос!
Дан Йорк поднял голову.
— А! — воскликнул он. — Вы смотрите на мое измятое лицо... И обвиняете меня... Вы спрашиваете, что я делал? Да, я пьянствовал... да, я жертвовал частью своего мозга... Но зато теперь я все знаю!...
И он на мгновение замолчал.
— Пьянство! — продолжал Дан. — Вы клевещете на пьянство! О, вы правы! Постыдно то пьянство, которое превращает человека в животное, которое притупляет чувства, которое унижает человеческое достоинство! Но мое пьянство совсем иного рода! Это развитие ума в десять, в сто раз! Это горячка совести...
— Дан! Дан! — простонал Колосс. — Вы убиваете себя!
— Я убиваю себя? Ну, что ж, я отлично это знаю! К чему же годилась бы жизнь, если бы человек не имел права истратить ее как фундамент для сооружения хороших и честных дел? Эта жизнь принадлежит мне!
Он вынул из бокового кармана тетрадь.
— Прочитайте, — сказал он. — Силой логических выводов я восстановил верность фактов. Да, я был пьян... но я все ясно видел. Знаете ли вы, что это за бумаги? Это доказательство преступления Меси! Это возвращение богатства Гар-двинов Нетти и ее братьям! Это торжество правосудия!
Колосс взял рукопись Дана и пробежал ее глазами.
— Все верно! Это так! — шептал он. —Да, доказательства полные и бесспорные.
Подойдя к Дану, он протянул ему руку.
— Друг мой, простите меня. Вы сделали еще больше, чем я!
А между тем Нетти и ее братья с нетерпением ожидали объяснения всем этим таинственным речам.Колосс стал громко читать записки Дана Йорка.Поэт слушал и глаза его сверкали... Гордое сознание исполненного долга сияло на его лице... Он отдал этому все силы, последние...
Колосс читал про сцену в форте Касдвик, про надежды братьев Марка и Тома, про предательство Джона, про открытие золотой жилы и про ужасную трагедию.Дети Марка Гардвина плакали. Что они пережили в эти минуты! Нетти думала о своей матери, бедной женщине, лежащей там, на кладбище для бедных, умершей от голода и холода из-за преступления этих двух негодяев...
Когда чтение окончилось, воцарилось глубокое молчание.Майкл заговорил первый.
— И наш отец не отмщен! — прошептал он.
— Тиллингест уже умер, — ответил Колосс, — умер от отчаяния, обманутый своим соучастником. Конечно, его страдания недостаточно искупили совершенное им, но он оставил в наследство своей дочери ответственность за свое преступление. Если б она была честная, то не стала бы эксплуатировать чужую тайну, а возвратила бы похищенное, искупила бы грехи отца. Но она не захотела этого.
Высшее правосудие наказало ее. Что же касается Джона Гардвина, то он тоже поплатился жизнью за свои преступления...
— Меси не поплатился! — возразил Майкл.
— Нет. Пока - нет! - сказал Колосс. - Но нужна ли его смерть? Разве смерть может быть достаточным наказанием за такие низости! Он пользовался плодами своего преступления так долго, а вы накажете его в одну минуту! Что такое смерть для подобных негодяев?
— Что же вы предполагаете делать? - воскликнул Лонгсворд. — Как наказать его?
— Я думаю об этом, - ответил Колосс. - Но прежде всего нужно отнять у него неправедно нажитое состояние... Дан Иорк, согласны вы с моим мнением?..
— Я в вашем распоряжении, — ответил Дан.
— Остается еще Бартон, - продолжал Колосс. - За ним тоже тянется шлейф...
— Бартон умер, — произнес Лонгсворд.
И в нескольких словах рассказал ужасную сцену ночью в Хоубокене.
- Пойдемте со мной, - сказал Колосс Дану Йорку. -Займемся Арнольдом Меси.
Поэт встал и вышел вслед за этим маленьким, но таким большим человеком.
22 ЦЕНА СВОБОДЫ
Доктор Коули нервно расхаживает по своему кабинету. Он кажется еще более высоким и худым, чем обычно.Диксон, его помощник, также проявляет признаки нервозности.
- С номером двенадцать ничего не поделаешь, -говорит Коули.
- Не поделаешь, - повторяет Диксон. - Она категорически отказывается от любых видов... лечения.
- Отказывается, — иронически буркнул доктор. - А вы на что? Я вас спрашиваю, Диксон!
— Я применю силу только в том случае, если получу от вас письменное распоряжение.
Доктор хмыкнул й снова зашагал по кабинету.В то время, как Коули и Диксон вели этот разговор, Мария находилась в палате, служившей ей тюрьмой. Она сидела у окна, забранного железной решеткой, и смотрела на небо. Глаза ее лихорадочно блестели. Она чувствовала свою полную беспомощность; она понимала, что заключение это будет вечным. К какому средству оставалось ей прибегнуть? Она пробовала подкупить своих сторожей, чтоб через них передать письмо городским властям... Сторожа отказались.
Меси ни разу не навестил свою дочь. Бам тоже не появлялся с тех пор. Оставалась одна надежда на Жоржа. Но этот брат нисколько не заботился о сестре! И она сидела, отыскивая в лихорадочном воображении какие-нибудь пути... потом вскакивала и, опираясь на костыль одной рукой, а другой держась за стену, обходила свою комнату, как будто ища выхода...
Страшная пытка! Чувствовать себя в здравом уме и твердой памяти, страстно ненавидеть своих торжествующих противников, из которых один называется отцом, мечтать о справедливом мщении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61