Борис Михайлович мрачно молчал. Мать ругалась с причитаниями.
— Ну что же нам делать с тобой, себялюбец ты проклятый, смерти нашей хочешь, хочешь сам жить, живи, и сейчас можешь жить сам, жрать только что будешь, вот станешь когда-нибудь отцом, вспомнишь, да поздно будет... Господи...
Витек стоял истуканом. Мучительно было все это выслушивать, но он притерпелся и слушал. А когда замолчала мать, сказал:
— Ма, я поеду к дедушке.
— Еще что надумал?
— Я поеду к дедушке, мне надо.
— А школа?
— Я заболел.
Катерина всплеснула руками и села, обессиленная новым страхом.
— Чем ты заболел? Что с тобой?
— Просто мне плохо, я поеду.
До Нового года, до новогодних каникул оставалось пять-шесть дней, и Катерина, подумав немного, согласилась.
— Поезжай, черт с тобой.
В своей комнате она сказала Борису Михайловичу:
— Вот они,— сказала она,— ноктюрны твои, развесил уши, ноктюрны, ноктюрны...
На третий день после Витенькиного отъезда девичий голос замкнуто и тихо спросил по телефону:
— Можно Виктора?
— А кто его спрашивает? — спросила Катерина. — Это неважно, попросите, пожалуйста.
— Как это неважно? Он болен.
— А подойти к телефону не может?
— Нет, не может.
— Извините, пожалуйста, это Марианна, он знает, скажите ему.
— Он болен.
— Я приду навестить его, можно?
Голос Марианны становился с каждым вопросом все неустойчивей и вот-вот мог оборваться какой-нибудь неожиданной выходкой или просто слезами. Катерина почувствовала это и сказала помягче, почти ласково:
— Витеньки нет дома, он у деда в деревне, только пожалуйста, Марианночка, не говорите об этом в школе.
— Скажите, как проехать туда?
— Девочка, туда нельзя.
— Извините...
Когда он сошел с автобуса и увидел накатанную дорогу в деревню, куда он ездил в последние годы только по обязанности и без всякой охоты, когда из-за пригорка показались в пятнах белого снега голубые маковки куполов старой церкви, давняя детская радость пришла к нему вместе с предчув-
ствием непонятной тревоги. Он пошел быстрым шагом, почти побежал, чтобы скорей перевалить этот пригорок, увидеть знакомую крышу, убедиться, что все тут на месте. Справа и слева от дороги, до самого леса, лежали белые снега, не грязные, не потемневшие, как в Москве, а какой-то ошеломляющей, ничем не тронутой белизны.
Открыв калитку, потоптавшись у порога, оббив налипший снег, Витенька вошел в знакомый-презнакомый дом.
— Здравствуй, бабушка,— сказал он бабе Оле и бросил на пол, возле порога, рюкзачишко, куда положил несколько книжек, а мать сунула смену белья и каких-то городских продуктов.
— Витенька, внучек,— запела баба Оля, вытерла руки о передник и подошла обнять Витеньку.— Ну, здравствуй, не случилось ли чего?
— Нет,— сказал Витек,— ничего не случилось, просто я приехал, а где дедушка?
— Дедушка от коровы чистит, ступай зови его, обедать будем.
Витек вышел, заглянул в коровник, в полутьме увидел деда, отгребавшего лопатой навоз.
— Здравствуй, дедушка,— сказал он с порога.
— Это ктой-то? Внук, что ль? — отозвался дед, повернувшись на голос.
— Это я, дедушка. Бабушка обедать зовет.
— Один заявился?
— Один,— ответил Витек, поглядел на вопрошающего деда, прибавил: — Дома все нормально, просто я приехал, захотелось.
— Чего это тебе захотелось?
— Просто захотелось.
— Ну, что ж, это неплохо.— Дед стукнул деревяшкой, вышел на свет, оглядел всего внука, с ног до головы.— Вырос ты хорошо, женить можно.— Потом похлопал Витеньку, едва доставая до плеча, повторил еще раз: — Вымахал хорошо. Никак, борода хочет расти?
— Хочет,— согласился Витек.
— Ну, пошли, раз бабушка зовет.
За обедом Витек был послушен, послушно принимал все, что подавали, послушно отвечал на вопросы.
— Как там мать?
— Хорошо, на Новый год собирались к вам.
— Отец?
— Тоже хорошо.
— Лелька?
— У нее всегда хорошо.
— А дома-то как?
— Хорошо, дедушка, все в порядке.
Дед замолчал, молча ел, но все время косился на Витеньку. Потом отложил ложку в сторону, спросил строго:
— Ты вот что, внук, говори, что случилось?
Раньше Витек не стерпел бы этого, сейчас послушно повторил уже сказанное.
— Ничего, дедушка, не случилось, я же говорил тебе.
— Говорил...
Опять покосился.
— Говорил. А школу почему бросил?
— Я не бросил, просто несколько дней пропущу.
— Зачем?
— Ну, чего ты, дед, пристал? — вступилась баба Оля.
— Погоди, бабка. Зачем — спрашиваю?
— Я сильно устал, дедушка, хочу отдохнуть у вас.
— От чего ты устал так?
— Не знаю.
— Господи, да оставь ты его, пожалуйста,— взмолилась баба Оля.
— Учишься как? — продолжал допрос дед.
— Отметки у меня плохие,— признался Витек.
— Отчего?
— Неинтересно мне в школе.
— А где же тебе интересно?
— В общем-то нигде.
Дед потер ладонью колючую щеку.
— Значит, и правда устал.
Хлопнула калитка. Дед проворчал что-то, начал подниматься, но Витек опередил его, мигом выскочил во двор. Дед снова стал устраивать свою деревяшку под столом.
— Бабушка, дедушка, бабушка, дедушка,— передразнил он внука.— Больно уважительный стал. А малый честный, чтой-то у него неладное получилось... Не говорит.
Не успела баба Оля ответить, вернулся Витек.
— Пилу принесли. Куда ее?
— Повесь в сарае, на стенку.
Все бегом, бегом, одна нога тут, другая там. Что-то с ним неладное. У бабы Оли уже душа начала болеть.
— Ну, Витек, отдыхай, набирайся сил,— сказал дед, оделся и снова вышел во двор.
Витек за ним следом.
— Дедушка, может, помочь тебе? — спросил Витек.— Если ничего, я спать лягу, посплю немного.
Дед опять смерил Витеньку взглядом, теперь вполне миролюбивым, почти ласковым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91