.. Как неосмотрительны чехи! Разве можно оставлять у откоса вагон с арестованными? Ну и хорошо, для нас это лучше.
У меня бьется сердце, на лбу выступила испарина и ноги чуть-чуть подкашиваются, как после испуга. Вот сейчас пройдет эта необыкновенная дрожь, и я буду чувствовать себя совсем хорошо. Только бы удалось освободить всех из вагона. А вдруг переловят, а потом схватят меня. Что тогда? Что скажет отец?
— Ну и пусть, я не боюсь, большевики никого не боятся! — уже вслух рассуждаю я.
— Ты о ком, Саша, говоришь? — спрашивает Сима.
— Так... думал..,
Сима не посвящена в это предприятие, я сказал ей, что ночью увозят наших друзей на зочлок и что Фраки Иванович передал деньги и просил купить им продуктов на дорогу.
— Саша, влетит нам сегодня от папы.
— Ну и пусть.
— Вчера ты почти ночью вернулся, а сегодня и я с тобой. Где ты был вчера?
— Да говорил.же я тебе, что на илотах катался.
— А если не примут чехи эту корзину?
— Ты только, пожалуйста, уговаривай часового, он согласится.
У вагона медленно ходит часовой с винтовкой на изготовку. Перед вагоном — столб с покачивающимся газовым фонарем. Тень закрывает маленькую бравую фигурку чеха.Мы обходим несколько платформ с углем и идем прямо па часового. Чех останавливается и кричит:
— Кто идет? Стон!
— Это мы, свои,— дрогнувшим голосом говорю я.
— Кто свой? Чего ты лазишь, пупичку?
— Мы по делу, к вам.
— Назад, назад! — приказал часовой, но я шел к нему навстречу, нисколько не пугаясь его угроз. Мной владела единственная мысль: как можно точнее выполнить поручение Франца Ивановича.
— Мол-сет быть, лучше завтра прийти,—испугавшись, сказала Сима.
— Завтра уже поздно будет.
Я взял у Симы корзинку и решительно приблизился к часовому.
— Нельзя ли, господин часовой, передать эти продукты арестованному, Тошен его зовут.
— Завтра приходи, сейчас нелза.
— Но комендант станции сказал, что ночью их увезут отсюда, поэтому мы сейчас принесли,— вступила в разговор Сима.— Будьте так добры...
— Нелза. Уходи скорей дальше.
— Передайте, пожалуйста, мы вам за это заплатим. Вот, возьмите часы, хорошие часы, они мне не нужны,— сказал я.
- Не надо, завтра приходи.
— Да мы же вам говорим, что завтра их уже не будет здесь. Я вам и денег могу дать. Вот возьмите, тут много денег, только, пойдемте сюда, за вагон, а то кто-нибудь увидит, и тогда вам попадет.
И, вытаскивая из-за пазухи огромную пачку денег, я попятился к буферам вагона и сел на шпалу.Сима не понимала, откуда у меня так много денег, но, очевидно, подумав, что эти деньги тоже от Тошн, произнесла:
— Возьмите, у нас много денег...
Чех постоял с минуту в нерешительности, закинул на спину винтовку, оглянулся и подошел к нам.Я не видел никого в темноте, но задыхался от волнения, руки мои дрожали.
— Вот, тут но двадцать рублей, тут по сорок, тут...— и я вытаскивал из-за пазухи пачку за пачкой.
Чех молчаливо рассматривал деньги и толкал их в карманы.Потом он присел на корточки и стал вытаскивать свертки из корзины, разламывал хлеб, развертывал бумагу.
Мне казалось, что не будет конца этой возне.Я уже думал, что вся эта затея напрасна, что деньги пропадут зря и Франц Иванович со своими товарищами никогда не придут освободить друзей. От досады мне хотелось ударить часового в морду и бежать в темноту, крича от злобы.
Но в тот момент, когда чех укладывал обратно в корзинку продукты, из-под вагонного ската выскочили две фигуры, схватили чеха за руки и стукнули его чем-то но голове. Чех тихо, точно во сне, вскрикнул, и его сразу поволокли под откос.
— Бежим, Сима! — шепнул я и потащил Симу за собой.
Задыхаясь, мы добежали до платформы с углем я спрятались за колесами, наблюдая за арестантским вагоном.На столбе погас фонарь.Из арестантского вагона доносились какие-то глухие удары, возня, шум. Потом все стихло, и мы видели, как из вагона, по одному, торопливо, выходили люди и бежали вниз по откосу.
Последним вышел Франц Иванович. Он не успел сделать и шага, как со стороны вокзала показались две вооруженные фигуры. Франц Иванович сутулился и быстро зашагал налево, по направлению к депо. Он, очевидно, хотел отвлечь внимание солдат от вагона. Солдаты побежали за Францем Ивановичем.
Это были русские добровольцы; они настигали моего друга.
— Сима, Сима! Кричи,— горячо шептал я.— Кричи!.. Сима была в смятении: она ничего не понимала. Тогда закричал я— пронзительно, тонко, как голосят женщины:
— Караул! Гра-бя-а-ат! Спа-си-и-те! Карау-ул! Бандиты! Ре-жу-ут!
Добровольцы остановились. Они не знали, что делать, куда бежать, стали о чем-то спорить.Я опять закричал громко, как только мог:
— По-мо-ги-те! Уби-ва-ют! По-мо-ги-те! Добровольцы повернулись, открыли затворы винтовок и побежали к нам.
Я схватил Симу за руку, подбежал к лестнице и, сгибаясь, полез на платформу с углем.
— Ложись,— ткнул я Симу и тут же распластался за. грудами угля.
Добровольцы бежали минуты три, но мне казалось, что не будет конца этому испытанию. Наконец, тяжело дыша, как загнанные лошади, они остановились у соседней платформы.
— Здесь, кажется, кричали.
— Кажется... здесь,— с трудом произнес второй,
— Но здесь никого нет.
— Черт его знает, может быть, в лесу кричали? Побежим туда.
И они побежали направо, туда, где сосновый бор плотной стеной примыкал к железнодорожной линии.
— Ну, слава богу,— сказал я.
— Что это значит, Саша? — спросила Сима, поднимая голову.
— Молчи, после узнаешь.
Мы пролежали на угле до глубокой ночи, почти не разговаривая.У арестантского вагона, возле нашего состава метались вооруженные чехи и добровольцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92