Он надеялся, что эта выдумка подействует на Петковича. А тот в окружении охранников действительно присмирел, повернул голову, затаил дыхание, подобно тому, как человек, застигнутый бурей, прислушивается к далекому обманчивому звуку. Тем временем охранники уже подтащили Дроба к карцеру. Крича, что он записан к доктору, он судорожно схватил Петковича за пальто. Казалось, Петкович снова впадет в буйство. Но тот вырвался, лицо его прояснилось, и он мечтательно прошептал:
— Елена!
И замер. Неужели это имя его так заворожило, что он даже с места не может сдвинуться? И куда он смотрит? Уж не сестру ли, словно призрак, увидел он в воздухе?
Вдруг стремительно, так что его не успели задержать, он рванулся, побежал и как вкопанный остановился у стены, зачарованно глядя на окно соседнего дома.
Это окно расположено на лестничной клетке, оно открыто и за минуту до этого было еще пусто. А сейчас стоит перед ним дама. Серьги, ожерелье, кольца, золотые зубы — все сверкает на ней, как в витрине ювелирного магазина. И вся она, улыбающаяся, в полутени, отбрасываемой на лицо полями широкой шляпы шафранового цвета, в обрамлении окна, похожа на картину в раме. Но картина эта живая, потому что вот рука шевельнулась и сейчас окно закроется.
— Регина! — разнесся крик Петковича, умоляющий, испуганный и восторженный. Рука замерла, окно осталось открытым, только дама чуть отступила назад.
Петкович выпучил глаза, ошалел от восторга.— Вот она! Вот! — бурно ликует он, восторг клокочет и пенится во всем его существе. О, как он долго ее не видел, а теперь она здесь, красивая как никогда! Это голубь, как просфора белый голубь прилетел к ней и принес его привет, и она тотчас пришла. Она его любит, любит, любит!
А дама смотрит на него молча. И, словно сию минуту поняла, что этот крик обращен к ней, она прижала руки к груди, как бы спрашивая: «Вы мне?», и только сейчас обнаружилось, что в руке у нее букет пурпурных осенних георгинов.
Женщину заметил начальник тюрьмы. Его внимание обратил на нее Рашула, который вроде бы знает эту даму, только вот не помнит, где встречал. Это не Регина.
— Всем известная загребская. Таис,— подскочил к нему на помощь Мачек, гордясь своей осведомленностью,— а он думает, что это Регина. Хи-хи-хи! — Но и он не мог объяснить Рашуле, который наконец вспомнил, как однажды развлекался с ней в певческом клубе, что же привело ее сюда. Вероятно, пришла кого-то навестить или с кем-то провела ночь в этом доме.
Начальник тюрьмы подавал ей рукой знаки, чтобы она закрыла окно и удалилась.
— Идите к следователю, Регина, скажите ему, что император разрешил вам свидание,— крикнул Петкович и, смеясь, принялся быстро крутить рукой в воздухе, как бы изображая крутящееся колесо.— Еще сегодня или завтра, ж-ж-ж, бип-бип...
Женщина не поняла, что он имеет в виду езду на автомобиле — когда-то он катался с Региной. Но ей, естественно, забавно неожиданное происшествие, и Мачек наверняка сказал о ней правду, потому что она держалась независимо и, несмотря на замечание, ничуть не смутилась, напротив, вся эта авантюра ее как будто веселила. Она рассмеялась и обернулась, словно подзывая кого-то. И в самом деле внутри дома послышался голос мужчины. Не дождавшись его появления, она высунулась из окна.
.— Завтра, завтра! — рассмеялась она и протянула руку, чтобы закрыть окно. Некоторое время она еще стоит за окном, солнце блестит на стекле и закатным багрянцем окрашивает шафран шляпы. Чье-то лицо, неясное в тени, но видно, что мужское, появилось за ее
плечом. Это лицо привело Петковича в замешательство, заставило оцепенеть. С кем это Регина? Да она ли это? Ну конечно, она, вот улыбнулась, завтра она непременно придет.
— Но обязательно завтра, Регина! — кричит он, печально и разочарованно глядя в опустевшее окно. Со смехом (столь странным, но который, кажется ему, так много обещает) исчезла Регина, картины не стало. Только стекла блестят, как будто солнце растворило в них свои лучи, и в этом ослепительном сиянии растаяли прекрасные образы, как сновидения перед пробуждением.
Исчезнув из окна, она осталась в его душе, благоухает, как цветок, пьянит его. Он оглядывается вокруг, словно не понимает, куда попал.
Тем временем Дроба, который после выхода из боя Петковича понял, должно быть, тщетность своего сопротивления и прекратил упрямиться, охранники заперли в карцер. Посмеиваясь над проклятиями Дроба, они без промедления окружили Петковича, вопросительно поглядывая на начальника, что, мол, с этим-то делать. Заколебался начальник тюрьмы, он видит — Петкович спокойно возвращается, собирается сесть на дрова. Махнул рукой начальник, пусть оставят его в покое, а сам думает уже о том, как пойти и доложить о случившемся в суд. Но решил отложить до рапорта и подождать, когда придет врач, который может появиться в любую минуту. Итак, он уходит к себе, уходят и охранники. Все во дворе вернулось к изначальному состоянию, как фантастический сон к повседневности. Тихо, Петкович сидит на поленьях, смотрит в сторону ворот вслед начальнику тюрьмы. Что-то он хотел спросить этого человека. Но что? Книгу стихов Гейне он положил на колени, но не открывает ее.
Совсем другая книга открывается перед ним, с белыми, странно исписанными страницами — собственная его душа. И на всех ее страницах оттиснута фотография Регины. Какие-то темные видения беснуются вокруг него. Что это такое? Ах, да, это охранники императора хотели не пустить Регину, а он их разогнал. Смотри-ка, их больше нет, но нет и ее! Где она?
Уж не сама ли она окружила себя этими мрачными призраками, и не по ее ли желанию они перекрыли дорогу к ней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130