Но может, в этом и состоит таинство транса? Петкович упорен, похоже, хочет его смутить и имеет на это право. Надо же знать, что он в своем трансе видит: голубь для него — душа, прекрасная мысль, ведь чистая и восторженная душа может быть только белой, тихой, как тот голубь.
— А кому шлет привет ваша душа, господин Петкович?
Майдак не получил ответа.
Как раз в это время во двор вышел Пайзл. Он отправил письмо правительству, и сейчас ему легче, как это всегда бывает с людьми после принятого решения. Он спустился во двор, потому что наверху ему скучно, да и не хочется ему, чтобы Рашула или Юришич считали его отсутствие бегством. Интересно также, как сегодня выглядит Петкович. И вот, Петкович весело поспешает к нему, становится рядом, сердечно справляется о его здоровье. Пайзл лицемерно улыбается,
грустно и внимательно рассматривает своего шурина, как будто изучает.
— Я Здоров, надеюсь, ты тоже,— повернулся Пайзл с явным намерением увести Петковича, если он действительно захочет остаться с ним, на другую сторону двора, подальше от Рашулы и его злобных взглядов.
— Как бык! — смеется Петкович.— Главное — здоровье, хороший стул и чистая совесть.
Это его любимая присказка. Он потирает руки и ни на шаг не отходит от Пайзла. Идут рядом, на минуту между ними воцаряется молчание.
— Ну, как ты? — прерывает молчание нетерпеливый Пайзл.
— Как прикажут.
Ответ банальный, Пайзлу он не нравится, ему кажется, что Петкович метит в него.
— Все так, как прикажут.
— Тебе виднее.
— Что виднее? Почему мне?
— Почему? Ну, например, ты знаешь, придет ли сегодня Елена.
— Елена? Думаю, нет. Не придет, это и ни к чему, сегодня или завтра я выйду отсюда.
— И ты? — удивился Петкович, словно услышал об этом впервые.— Ах да, ты говорил вчера. Я размышлял всю ночь и очень за тебя радовался. Поздравляю, Франё.
— Спасибо! — Неохотно и холодно Пайзл протянул ему руку.
— Значит, мы вместе, вместе. Я пойду к своим шахтерам. Хочешь со мной, Франё? Как было бы здорово основать рабочую партию, радикальную, антиреспубликанскую — только вместе с рабочими можно вести борьбу, но не против императора. Ну как, согласен? Сербия ведет войну и победит. Ее победа укрепит и нас в условиях монархии, только надо, чтобы сербы пришли к нам, укрепили и себя и нас. Ты радуешься, Пайзл.
Пайзлу скучно разговаривать с сумасшедшим о таких вещах. В сущности, его занимает другое: есть ли возможность, когда он выйдет на свободу, обмануть правительство, обвести его вокруг пальца? К Елене это никакого отношения не имеет. Но вопрос Петковича, придет ли Елена, заставил-таки его пожелать, чтобы она на самом деле пришла, чтобы была рядом. Кто знает, как долго это будет продолжаться? Пусть он снова переживет те муки, которые она ему доставила,—
она прекрасна и в роли палача. Кто знает, его освобождение может затянуться. Ее приход полезен Пайзлу, потому что, во-первых, он хотя бы на краткое время отвлек бы ее от доцента и напомнил о себе — законном муже, и, во-вторых, убедил бы ее в том, что результаты ее хлопот в Вене не такие уж утешительные, чтобы считать ее спасительницей. Эти и многие другие размышления привели Пайзла к решению послать Елене письмо; тут же был найден и предлог — якобы из-за Марко. «Марко и вправду тяжело болен, хочет тебя видеть». Подействует ли это на нее, которая вчера отказалась увидеться с больным братом?
— Мое мнение,— нехотя выдавил он из себя,— для нас, хорватов, была бы предпочтительнее победа Турции. Но оставим это. Ты бы хотел увидеться с Еленой? Надо ей написать. Ты сам напишешь?
— Написать ей? Великолепно. Но лучше бы ей написал ты. И, пожалуйста, извини, что не пришел вчера, когда она хотела меня видеть. Она звала меня, давно я не видел свою сестренку.
Елена вчера его не звала, хотя Пайзл, желая прекратить объяснения с ней, просил об этом. Она отказалась, а Петковича, который позже узнал от Рашулы о ее приходе, он обманул, сказав, мол, сестра ждала, но его не нашли. Что значит не нашли? Странным казалось это Петковичу и сильно его угнетало, что Елена забыла о его существовании. Но сейчас все в нем бурлило от радости: он увидится с сестрой!
Пайзл, однако, на какое-то мгновение отказался от мысли звать Елену. Вдруг они опять повздорят, и она не преминет обвинить в этом его?
— Эх, совсем забыл, она не придет, не сможет, никак не сможет. У нее репетиция в театре.
— О, эти несчастные репетиции! Ими постоянно занята и госпожа Рендели, поэтому и она не может посетить меня. Всегда обещает и уверяет, что придет завтра, а назавтра опять какая-нибудь репетиция. Хорошо, если бы они обе пришли; могли бы и на автомобиле приехать.
— Непременно на автомобиле,— потешается Пайзл, шурин ему смешон.
— Было бы превосходно. Знаешь, мы бы все мирно уладили. Я согласен на то, чего вы от меня требуете,— зашептал он таинственно.— Я просил Его Величество быть моим опекуном. Да.
— Его Величество,— усмехается Пайзл. Он хорошо знает, что все письма Петковича дворцовой канцелярии попадают в правительственную корзину.
— Думаю, и ты будешь этим доволен. Ты, мой цензор. Мой цензор,— смеется Петкович.
— Какой цензор?
— Цензор моей жизни, ха-ха-ха. Но не смей сердиться, я тебе прощаю. Пойдем же, пойдем. Напишем письмо Елене,— тащит он Пайзла за рукав. А у Пайзла мелькнула мысль, что этот человек, не помешайся он, мог бы давно помирить его с Еленой, может, даже сегодня он мог бы это сделать. Но, кажется, он вообще не так безумен. В нем еще много здравого разума.
Они стояли на том же самом месте, где Пайзл, ссылаясь на своего шурина, пытался обмануть Рашулу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130