Что-то с силой лопнуло то ли в нем, то ли вне его, раздался грохот, он упал куда-то с ощущением боли и блаженства, как будто окунулся в теплую ванну, сладкую и горькую. Почувствовал, как что-то хлынуло горлом, настоящий красный потоп; да, все братья, все братья и отец так умерли. Надо непременно встать на колени, помолиться. Но голова была непомерно тяжелой. Долгий, полумертвый обморок. Пропасть, в которой жизнь есть смерть, а смерть — жизнь.
А потом как будто кто-то склонился над его могилой, сквозь толщу земли доносится голос, кто-то зовет его: Пеппи, Пеппи! Всем своим существом бессознательно и осознанно он ощущал этот зов, и зов этот противился крикам преследователей: «Мутавац, Мутавац!» — отбивал его и отбил от преследователей, вырвал из глубины, но где он сейчас? В том подвале, в том?.. Как здесь влажно и мрачно, змея обвилась вокруг шеи, ах да, в мутнеющем сознании мелькнуло воспоминание, что он хотел повеситься, и кровь хлынула у него, как у братьев и отца. Он хочет жить! Ольга! Ольга! Но это смерть! Он умирает! Дайте свечу,4 он должен умереть со свечой, быстрее, быстрее. Слышит голоса, не узнает их. Что-то звякнуло, неужели он опять упал? Но прибежали люди, они дадут ему свечу. Вот она, горит, но почему ее подняли так высоко? Не дают ему! Ах, он узнал их, бежать бы надо, но он ползет к ним. Они раздражают его, но пусть, только свечу пусть ему дадут! Это он хотел им сказать. Дополз до порога, хотел встать, но остался на месте бесформенной массой без костей, едва удержался за косяк двери и вот теперь
сидит, прислонившись к нему спиной, беспомощно опустив руки после безуспешной попытки сцепить их. Вместо лица страшная кровавая маска, только щеки желтеют да чернеет дыра раскрытого рта, а все остальное красное, особенно всклокоченная борода. И дышит тяжело и часто, как насос, работающий в пересохшем колодце.
— Господин Мутавац.— Юришич протолкался и присел возле него на корточки, в душе у него восхищение и ужас. Он ослабил на шее петлю, рана от ножа могла быть только здесь, но ни раны, ни царапины на шее не оказалось.
— Кровоизлияние! — определил Мачек.
— Я пьян, черт бы тебя побрал! — очнулся наконец оскорбленный Бурмут. Но в большей степени он чувствует себя оскорбленным Мутавцем, а не Рашулой.— Вижу, что не закололся, раз жив остался, а веревка, повеситься хотел, ха? — похоже, он вот-вот раскричится на Мутавца. Но Юришич его как бы нечаянно оттолкнул.
— На кровать, давайте отнесем его на кровать! Доктора, доктора зовите!
— Какая кровать, он весь в крови! — возмутился Бурмут.— Отмой его сперва.
Юришич с несвойственным ему послушанием без всякого промедления кинулся к водопроводному крану, решив попутно забежать в камеру писарей за подушкой. А пока Мутавца поддерживал Майдак.
Из незапертой камеры Дроба вышли ее обитатели. Бурмут преграждает им путь, прогоняет назад.
— Что говорили обо мне у следователя? Скажите же наконец! — наседал на Розенкранца Мачек, мучимый предчувствием беды и страхом. Ошалело глядевший на Мутавца Розенкранц выпучил глаза и зашептал, указывая пальцем на Мутавца:
И в нем что-то кончилось, вернее, началось. Смертельные муки испытал он на допросе, после каждого упоминания о секретной книге его охватывало страшное отчаяние, он готов был симулировать сумасшествие, но не тваживался на этот шаг. Кроме того, на улице перед тюремными воротами, получив разрешение на свидание, его ждала Сара; мог ли он заставить ее терзаться страхами, не сообщив ей, что задумал? Он шепнул ей об этом потом, на свидании, но тут стало известно о бегстве жены Рашулы, чуть позже пришел начальник тюрьмы с вестью о самоубийстве Мутавца. Отчаяние перемешалось с радостью, тем более что судья приказал начальнику тюрьмы позвать к нему Пайзла, так как его выпускают на свободу. Убежденный в необходимости симуляции, он расстался с Сарой, а в коридоре встретился с Пайзлом. Перебросился с ним парой слов. Пайзл его подбодрил. Действительно, разве сейчас не самый подходящий момент? Кровь, воскресший мертвец — такие потрясения любые мозги свернут набекрень; сумасшествие не вызовет сомнений, кроме того, и Рашулы сейчас нет здесь — час пробил!
—Оживился он, подогреваемый собственным убеждением, что нашел лучший способ добиться цели. Петкович во дворе встал на колени, то же сделал сейчас и он перед Мутавцем.— Эта смертельная маска в самом деле может свести с ума. Он схватил Мутавца за горло, но сознательно сильно не сжимает, а только трясет, трясет. Руки у него в крови, лицо красное.— Фи упийца, упийца!
Майдак в испуге отпрянул. У Мутавца глаза не вылезли из орбит, они только широко раскрылись, а сам он хрипит, стонет, голова беспомощно мотается в разные стороны.
Все остолбенели. Потеряв власть над всеми и над собой, Бурмут колотит Розенкранца ключами и орет:
— Охрана, охрана!
Прибежал Юришич с подушкой.
— Вы его задушите! — оторопел он, бросил подушку и попытался оттащить Розенкранца, сначала тот сопротивлялся, цепко держался за свою жертву, потом, словно очнувшись от криков Юришича, стремительно вскочил и вцепился ему в горло.
Поднялся переполох. Новоиспеченный симулянт устроил настоящий сумасшедший дом. Все сплелись в один плотный клубок, только Мачек и Ликотич отбежали в сторону.
— Охрана! Ребятки! Охрана!
— Рехнулся! — крикнул Мачек кому-то в дверь. Он убежден, что Розенкранц выдал его на следствии. А в дверях в это время появился Рашула. Остановился и смотрит.
— Симулянт! — кричит он и бросается вперед. Тем временем Розенкранц, отчаянно пытаясь убежать, увлек за собой весь этот клубок человеческих тел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130