— Да, о том, что это вы...— он попытался сосредоточиться,— об этом я слышал! Но чтобы и Краль? Неужели вы его бросили живым? — На его лице отразился ужас, сменившийся негодованием, а затем и отвращением.
— Живым, за кого вы меня принимаете? — ответил Панкрац, посмеиваясь и делая вид, что оскорблен.— Он был мертв! — говорил он уже мрачно.— А то, что в этом мне помог, более того, первый предложил это сделать и до пруда нес Краль,— это, уверен, покажется вам невероятным, и я .не удивлюсь! Судя по угрозам Краля и зная о его бесконечных вымогательствах,— наверное, и вы слышали о них,— должно было бы быть наоборот! Слушайте же, только прошу меня не перебивать, я вам все объясню! — Панкрац вплотную приблизился к капитану, взял его под руку и тише, чем прежде, стал излагать ту самую историю, которую придумал для Смуджей. Затем, подчеркнув под конец благородные мотивы, которыми он руководствовался в своих действиях, отошел от капитана и, хмурый и разочарованный, продолжил свой рассказ о Крале: — Да это был, вы и сами, наверное, понимаете, монстр, а не человек! Пропащая душонка, плевать он хотел, что мог попасть в тюрьму, жил только за счет вымогательств! Этим шантажом он и довел старого Смуджа до удара! Не могу вам передать, что это была за ночь для меня, когда я отправился искать Краля,— наверное, вы слышали об этом,— чтобы вернуть его назад к Смуджам. Да, только вам в этом признаюсь: чтобы он успокоился, мы ему тогда дали сто динаров, он же просил тысячу, а не получив их, решил пойти за жандармами! И совсем не из-за оскорбления, которое нанес ему Васо, а из-за неудовлетворенной алчности! Все мои попытки его образумить были напрасны; его чудовищное упрямство — нет, нужно было иметь адское терпение, чтобы все это выдержать, другой на моем месте сделал бы то, в чем меня позднее обвинили: убил бы, как собаку! Вместо этого, я...
— Господин Панкрац! — глухо произнес капитан, стоя перед ним на расстоянии шага и в задумчивости уставясь в землю.— Простите меня и не думайте, что я специально интересовался этим делом! Нет, все, о чем я знал до сих пор, дошло до меня случайно! Что же касается последнего... а именно, блужданий с Кралем, хотел бы кое о чем вас спросить, чтобы полностью прояснить для себя этот вопрос.
— Ну? Спрашивайте, не стесняйтесь!
— Видите ли,— капитан посмотрел ему прямо в глаза,— мне довелось слышать, как однажды бабка говорила, что в ту ночь вы Краля оставили возле церкви или около дома Ружи, точно уж, право, не помню! Васо же мне тогда... в порыве откровенности, какой особенно с этим делом я от него не ожидал... сказал, что видел ваши следы у дороги возле разлива! Получается явное противоречие и... как прикажете это понимать?
Услышав, что Васо вторично выдал его тайну, Панкрац прикусил губу, но взял себя в руки и усмехнулся. В то же время он остался доволен, узнав, что его версия, по которой он якобы оставил Краля на дороге, исходит уже не только от него самого.
— Я вам и это объясню, мне незачем от вас что-то утаивать! Да, я с Кралем был до последней минуты, надеясь, что он образумится! Мне удалось после, когда он потерпел неудачу у Ружи, отговорить его от дальней
ших скитаний по трактирам; к жандармам он уже и сам не хотел идти! Но вбил себе в голову идти домой напрямик. Я же, опасаясь, как бы черт снова не помутил ему разум, провожал его, так мы и вышли на дорогу, идущую вдоль разлива-. И что вы думаете, я вынужден был его удерживать, не позволял лезть в воду, предупреждал о новом канале! Он вырвался, обозвал меня трусом, утверждая, что канал дальше и что он его обойдет. Что я мог сделать? Я и сам поверил ему, сопровождать же его дальше, шлепая по воде, было глупо, я и отпустил его!
— Значит, вы видели, как он утонул? Почему же на следующий день ничего не сообщили?
— До чего вы наивны, капитан! — воскликнул Панкрац и двинулся дальше.— Всего минуту назад вы предположили, что я Ценека живого бросил в воду. С таким же успехом такие злопыхатели, как Блуменфельд, и теперь, в случае с Кралем, тем более что на нем не обнаружено никаких ран, могли обвинить меня в том, что я его утопил... А как бы вы поступили, имея столько врагов, готовых в любой момент вас оклеветать? — накинулся он на него и, видя, что капитан молчит, поспешил сказать: — Наверное, так же! — и решил окончательно поставить все точки над 1:— Видите, я вам как другу обо всем рассказал, теперь скажите прямо, что вы думаете по этому поводу и как намереваетесь поступить? Об этом вас прошу не только я, но и старый Смудж, стоящий одной ногой в могиле.
В тот раз, когда капитан пришел в ужас от мысли, что, возможно, Панкрац бросил Ценека в воду живым, на самом деле он имел в виду не только Ценека; уже тогда, зная о наблюдении Васо, он стал думать, что вот так же, конечно, именно так поступил он и с Кралем. Да и сейчас Панкрац не развеял его подозрений, потому что если даже он без злого умысла подвел Краля к воде, то не обрадовался ли, как радуется сейчас, такому исходу? Далее: не для того ли привлек он Краля к истории с потоплением трупа Ценека, чтобы самому выкрутиться из дела с исчезновением Краля? Как может он упрекать Краля в вымогательстве; разве сам он, чему капитан был свидетелем в то воскресенье, не поступал также по отношению к Смуджам?
Тем не менее все сомнения и укоры натыкались на покорность, которую в нем укрепила исповедь
Панкраца. Прежде всего, признаваясь в том, что это он бросил Ценека в воду, он брал всю вину на себя. А после этого признания разве нельзя уже было поверить и во все остальное? В самом деле, такие мужики, каким был Краль, и ему были мало симпатичны. Легко можно было допустить, что все рассказанное Панкрацем верно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105