И хотел что-то сказать, но как бутылка осталась у него в руках, так и слова застряли на языке — вместо него проговорил старый Смудж. Он заморгал ресницами, зрачки расширились, а губы пролепетали:
— Мама!
— Отец, вот я, здесь, рядом с тобой! — Госпожа Резика рукой грубо погладила его по лицу и тут же заорала.— Да отнесите же его на кровать, что уставились как бараны на новые ворота!
Старый Смудж между тем хотел подняться сам, но ему подчинялась только правая половина тела; левая же вместе с рукой и ногой оставалась неподвижной, она словно приросла к полу. Сам он этого еще не заметил и, широко раскрыв глаза, с удивлением смотрел на жену:
— Как ты пришла, кх-а, сюда?
Когда Йошко, Пепа и даже Панкрац попытались его поднять, он ощутил мертвенную тяжесть в левой половине тела, почувствовали это и они, видя, как его левая рука безжизненно падает, а на левой ноге он не может стоять.
— Что с тобой, папенька! — пораженный, смотрел на него Йошко. Он поднял его левую руку, а она снова, будто неживая, упала.
— Кх-а! — только и можно было услышать от старого Смуджа.
Даже Мица кашлянула. Удовлетворение, которое минутой раньше появилось у нее на лице, теперь сменилось болью.
— А что может быть! — произнесла она хрипло.— Не видишь разве? После удара у него парализовало левую сторону, как и у матери!
Не следовало ей об этом говорить при госпоже Ре- зике. Сидя на полу, та чуть не вскрикнула — стиснув лицо руками, она страшно, протяжно, почти по-кошачьи, завопила:
— Вот до чего мы дожили, отец! Звери это, а не дети! Мне бог помог, а тебе... звери это... ради таких мы мучились, ют вам благодарность!
— Что ты причитаешь? — снова начав прохаживаться взад-вперед, возмутился Васо.— Сама больше всех виновата! — и, желая еще что-то добавить, вытаращил на нее глаза. Но, по-видимому, передумал, отвернулся и, подтянув саблю, чтобы она не звенела, стал всматриваться в черную пустоту окна, а затем буркнул: — Где эту скотину носит!
Между тем старого Смуджа быстро уложили в постель, разобранную Пепой, еле слышным стоном прозвучал его вопрос:
— А Краль? Где Краль? Кх-а...
Сережа, помогавший Йошко отнести его на кровать, сказал шепотом:
— Господин Йошко, мы не смогли удержать Краля! Он пошел за жандармами! За жандармами,— повторил он громко.
— И ты мне только сейчас об этом сообщаешь? — изумился Йошко.— Гони за ним, приведи его назад! Этого нам только недоставало,— глядя вслед Сереже, он схватился за голову, а затем уставился на Панкраца, находившегося к нему ближе других.— А ты куда смотрел?
— Я? — с небрежной, холодной, заранее приготовленной улыбкой, будто только и ожидал этого вопроса, спросил Панкрац.— Да разве вы имеете право требовать от меня подобное?
Откуда-то из коридора, а потом и со двора слышно было, как Сережа зовет Краля. Наверное, никто не откликался, потому что кричал он все громче.
— Дурак! — вспылил Йошко.— Все село разбудит! — И снова повернулся к Панкрацу.— Ты только сам себе навредишь! Сходи за ним! Тебе известно, чем его можно умаслить! Скажи, что мы заплатим! На! — И он протянул ему сотню. Тем временем госпожа Резика с помощью Пепы и Мицы, делавшей это, естественно, без всякого желания, тащилась к кровати, намереваясь сесть возле мужа. Она тяжело опустилась рядом с ним и теперь могла сама во всем разобраться и начать действовать.
— Что ты стоишь? — дрожащим голосом прикрикнула она на Панкраца.— Неужели действительно хочешь, чтобы Краль всех нас погубил? Ведь и тебе тогда нелегко придется! Ни копейки уже не вытянешь из этой семьи!
— Опять я? А почему ты не идешь? — не трогаясь с места, обратился тот к Йошко.
— Я должен ехать за доктором. Отправлюсь на автомобиле в объезд.
— А я ничего не должен! — отрезал Панкрац.— Если только,— он буквально сверлил их глазами,— не дадите мне честное слово, что запишете в завещании: платить до конца учения и вместо квартиры повысить месячное содержание.
— А вот это видел! — оживилась Мица, допивая вино, и снова показала ему свою излюбленную комбинацию из трех пальцев.
— Хоть теперь помолчи! — прикрикнул на нее Йошко и вложил в руку Панкраца сотню.— Честное слово, все будет так, как скажет мама! Только иди, иди скорей! — и он сам побежал за плащом и шляпой.
Панкрац, направившись к выходу, задержался возле бабки.
— А ты что скажешь?
— Иди ты к черту! — в беспомощной злобе отмахнулась она от него.— Дал ведь тебе Йошко честное слово, и поговорим об этом завтра! Только приведи Краля назад!
Медленно, не обращая внимания ни на Мицины
проклятия, ни на то, как тяжело вздохнул дед, ни на совет Васо прихватить с собой фонарик, Панкрац засовывал руки в рукава плаща, который ему подавал Йошко.
— Из тебя бы вышел хороший официант! — пошутил он, а затем, закатав брюки и снова обведя всех присутствующих взглядом, усмехнулся, глядя на уродливо перекошенное лицо Мицы, и, не сказав ни слова, только прислушавшись к Сережиным выкрикам, шагнул в грязь и в ночь.
VIII
Ночь была черной, как смола, только неверным светом мерцал перекресток, от которого к дому Смуджа по равнине шла дорога к конному заводу Васо и на хутор Краля. Другая же дорога, что вела в центр общины и по которой должен был пойти Краль, если он действительно направился за жандармами, забирала круто вверх. Из-за того, что с одной стороны она глубоко врезалась в холм, с другой была закрыта кустарником и домами, а сверху над ней нависли облака, Панкрацу она показалась совершенно неприступной, наподобие глухой подвальной стены, без единого, самого маленького оконца. Не зная, куда направиться и где искать Краля, Панкрац уже пожалел, что не взял фонарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105