И, слава господу, чудо свершилось: судно у берега появилось. И вскоре он очутился на берегу Каугатома — нового своего дома. Часовая цепочка болталась на груди, и божьи дела ждали его впереди. Но земля, что должна была стать Ханааном, показалась ему горьким обманом: полно камней и вода кругом. Но господин пастор неустанным трудом добился того, что в краю, где голодал народ, потекли к нему в изобилии молоко и мед. Прошло три года, и на глазах у честного народа выросло толстенное брюхо и залило пастора салом по самое ухо! Сэла!
Однажды сей пастырь походкой смиренной и ровной зашел на скотный двор мызы своей церковной и изрек: «Ох, вы овцы мои сущие, шерсть, шкуры и мясо щедро дающие! Вы происходите не от злого народа, змеиного человеческого рода (а кто сему не верит, пусть по Библии и Священному писанию проверит). Истинно, истинно сие говорю, и если мне суждено быть сегодня в раю, где ходит жена моя в бархате и злате, то хочу и на вас благодать послали. А люди, что на земле живут, пусть так без своей земли и помрут! И пусть каждый аренду барину платит, тогда на восстания и времени не хватит. Аллилуйя, Саваоф!
Всем прихожанам хочу объявить, что в христианский брак желают вступить и оглашаются для всех для вас в первый, во второй и в третий раз: Кирилл Кириллович Хватай Горло, человек в губернии не простой, самый важный городовой, и фрейлейн Фрийда Фрикадель, мызная мамзель. Да благословит господь их потомство в веках, чтобы не было недостатка в холуях и в шпиках! Тогда исправится у нас погода и кнут подействует на нрав народа. Аминь!»
Кусти так мастерски подражал покашливанию и говору Гиргенсона, так похоже выпучивал и закатывал глаза и растопыривал поочередно пальцы то правой, то левой руки, что когда он произнес «аминь», то даже женщины, оттаскивавшие своих мужей от кафедры, выслушав эту нахальную болтовню, поневоле краешком рта усмехнулись, а мужиков потряс взрыв хохота, раскатившегося на всю церковь. Йоосеп пробрался наконец со своим мешком сквозь толпу к кафедре, и теперь уж никакая сила не могла помешать мужикам надеть мешок на голову Гиргенсона. Кусти своей болтовней, по крайней мере на этот раз, рассеял ореол святости вокруг пастора, и даже многие богомольные старушки скорее удивленно, чем со страхом, взирали на то, как исчезла в мешке верхняя часть туловища Гиргенсона. Ватлаские парни, опоздавшие со своим прихваченным с телеги одного из прихожан мешком, хотели натянуть его на голову юугуского Сийма, но тот успел скрыться через ризницу и в большом страхе спрятался у знакомого портного.
Гиргенсона свели с кафедры и поволокли из церкви. До волостного правления было недалеко. Через несколько минут мужики уже втолкнули пастора, как был, с головой в мешке, в кутузку, к его тестю фон Ренненкампфу.
— Пусть теперь Лот и его зять поиграют друг с другом в жмурки, с нами они вдоволь поиграли!— прогремел лоонаский Лаэс.
Прочие же новости в волостном правлении были невеселые. Ванаыуэский Михкель и рихвамяэский Таави все еще сидели в городе за решеткой. Из обмена заключенными, по-видимому, ничего не вышло. Только что волостной писарь Саар получил телеграмму такого содержания: «В течение двадцати четырех часов отправить в город барона фон Ренненкампфа с семьей. Если приказ не будет выполнен, вся волость Каугатома будет превращена в пепел»,
А со вчерашнего дня по всей Прибалтике объявлено военное положение.
— Война так война! — коротко решили мужики.
Необходимо было оружие. Тут же сложили деньги, кто сколько мог, и выбрали из каждой деревни по человеку, чтобы завтра утром обойти с подписным листом деревни, из дома в дом. Матису поручили немедленно отправиться в Весилоо к брату и договориться с ним о рейсе быстроходной «Каугатомы» в Таллин. На этом паруснике можно было за неделю, а то и быстрее сходить на большую землю
за оружием. Варпескому Михкелю из Ватла, дослужившемуся на военной службе до трех нашивок, поручили сколотить по деревням роты и начать их обучение. Руководство восстанием и связь с другими волостями и Таллином неизбежно переместились из хижины Ревала в волостное правление и легли на плечи писаря Саара. Об этом не договаривались, это и без всяких слов было понятно.
Война так война! И самый крупный отряд под предводительством Кусти зашагал по дороге к мызе Руусна. К заключенным в волостном правлении приставили второго сторожа, вооруженного, за неимением другого оружия, топором.
Когда Матис пришел из волостного правления на берег, парус церковной шлюпки из Весилоо уже едва белел за Уннараху. Каткуская Лийзу с узлом в руках стояла на камнях причала и тоже смотрела вслед парусу. Матису пришлось взять у старого сийгсяареского Яана маленькую лодку для мереж (лодка Матиса стояла на рууснаском берегу) . Лийзу помогла вынести из снастевого сарая весла и паруса и столкнуть лодку в воду.
Ветер, по силе вполне подходящий для парусов, становился все более встречным, и, как ни тянул Матис шкоты, нос лодки упрямо не хотел держаться линии кякумааского сарая.
— Если бы ты села к рулю, я попробовал бы приналечь на весла,— сказал Матис.
— Иди ты, у самого-то рана от пули едва затянулась,— молвила Лийзу, взяла весло и принялась грести с наветренного борта. Она была сильная женщина — лодка сразу пошла быстрее.
Матис зорко вглядывался в море, чтобы миновать оконечность Уннараху с подветренной стороны, а затем дать парусам наполниться ветром. Но уголком глаза он часто поглядывал на сильные, загрубевшие от работы руки Лийзу. Года два назад Лийзу еще прочно считалась невестой капитана Тыниса, брата Матиса, она даже родила ему сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135