Совесть
Роман
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Атакузы нагрянул неожиданно, показав, как всегда, широту и размах, подобающие председателю колхоза-миллионера. Домла1 Шамурадов, кряхтя и одергивая широкую пижаму, вышел на улицу. Перед воротами стояли две «Волги»— цвета «белая ночь» и «морская волна». Следом подкатил еще и газик.
Из белой «Волги» вылез сначала сам раис Атакузы — высокий, жилистый, обожженный степным солнцем, провяленный ветрами За ним —худощавый мужчина средних лет в хорошо сидящем заграничном костюме. На темно-смуглом лице незнакомца были особенно заметны серьезные серые глаза. Из зеленовато-синей «Волги» легко, будто птичка из клетки, выпрыгнула дочь Атакузы — Тахира.
Атакузы расправил широкие плечи, лихо надвинул на лоб новую тюбетейку и, приветливо сияя смуглым, будто выкованным из меди лицом, широко шагнул к домле:
— Здравствуй, дядя! Как поживает моя тетушка?.. Прошу познакомиться: Абрар Шукуров, наш новый секретарь. Руководитель молодой, но серьезный.
Шукуров поклонился с долей робости. То ли смутила его неуместная похвала Атакузы, то ли поразил необычный облик старика. Ученый, почтенный домла казался не по летам могучим, крепко сколоченным. Может, в заблуждение вводила мешковатая, в полоску пижама? Но голова! Шукуров взглянул, отвел глаза и опять посмотрел: перед ним была голова древнегреческого мудреца. Желтый, будто обтянутый сафьяном, бугристый череп — как у Сократа. Крупный нос придавал широкому, скуластому лицу непреклонно-суровое выражение.
На приветствие Шукурова домла ответил сердечно:
— Спасибо, сынок, спасибо...— Тут же он перевел глубоко запавшие глаза на Тахиру, ласково подергал ее за коротко подстриженные волосы и, будто спохватившись, опять повернулся к гостю:— Прошу вас, товарищ Шукуров, прошу,— и засуетился, засеменил, пропуская гостей в калитку.
Во дворе шофер газика догнал Атакузы:
— Хозяин!
Атакузы круто повернулся:
— Сколько раз тебе говорить... Какой еще «хозяин»!
1 Домла — ученый человек.
— Виноват, Атакузы-ака,— шофер хлопнул себя по лбу.— Как быть с грузом?
— С грузом?.. Ящик огурцов и ящик помидоров оставишь здесь. Остальное отвези по списку, куда указано. Понял?
Шофер, должно быть, хорошо знал «указанные места». Согласно кивнул, побежал к машине. Атакузы, скрипнув новыми брезентовыми сапогами, повернулся к Шукурову и опять засиял улыбкой.
Посредине большого двора, затененного пологом из виноградных лоз, возвышался многооконный особняк. Воздвигали его некогда с размахом, но давно оставленный без ухода дом обветшал, штукатурка потрескалась и кое-где отвалилась. На айване — открытой террасе — хлопотала маленькая, чистенькая старушка в платке из белоснежной кисеи, одетая в зеленое шелковое платье, из-под которого виднелись крошечные, как ложечки, тапочки — кавуши. Гульсара-ая—так звали старушку — подняла глаза, обведенные черной сурьмой, и, приветствуя гостей, сложила руки на груди. Выждав паузу, обернулась к Тахире:
— Ай, милая, дай хоть насмотрюсь на тебя! Как же я соскучилась, ненаглядная!
Шукуров, все еще чувствуя неловкость, собрался было примоститься где-нибудь в уголке, но Атакузы взглядом остановил его.
— Дядя, я хотел показать уважаемому гостю вашу библиотеку. Можно?
— Пожалуйста, пожалуйста,— разрешил старик.— Веди сам, я сейчас приду...
Просторная, чуть сумрачная комната была вся набита книгами. Резные книжные шкафы и полки подпирали высокий, украшенный старинной резьбой потолок. И книги, всюду книги... Они теснились на полках, лежали на стульях, на столе, громоздились на тумбочках и подоконниках... Книги в новых золоченых переплетах, а рядом тяжелые тома, потемневшие от времени фолианты с арабской вязью на корешках.
Шукуров, не отводя глаз от книг, спросил:
— Ваш дядя, кажется, ученый технического профиля?
— Да. Он из первых ученых-ирригаторов... Но, знаете, интеллигент старой школы... Учился в медресе знаменитого Мадихан-ишана в Ташкенте. Потом белый царь не поладил с Германией, и отец дяди, владелец галантерейной лавки в кишлаке, в один год стал бедняком. Ну и сын его, то есть мой дядя, вмиг вылетел из «султанов». Пришлось пойти в мардикеры1. С фронта возвратился большевиком. В гражданскую тоже воевал. Потом в кишлаке бился насмерть с кулаками и баями. А как поутихло, поехал учиться в Москву... Вернулся инженером — первым инженером-водником в республике.
Сколько же ему лет?
Помнится, девяносто шестого года рождения. Выходит, уже семьдесят семь.
А крепкий еще...
Мардикеры — рабочее ополчение в царских войсках.
— По виду — да. Но возраст свое берет. Однако вот что, пойдемте сюда, разговор есть.— Атакузы распахнул двухстворчатую дверь смежной комнаты.
И здесь были книги. Вдоль двух стен от пола до потолка выстроились небольшие картонные коробки, перевязанные белыми тесемками.
— Старик давно собирает книги для молодежи кишлака,— Атакузы сказал это с такой гордостью, будто все книги собрал он сам.— Хочет перевезти свою библиотеку в кишлак, да и сам, думаю, не прочь переехать.
— Можно?— Шукуров развязал тесемки на одной из коробок и вынул пачку книг в новеньких темно-синих переплетах с золотым тиснением.— Навои! Прекрасное издание!— Глаза гостя загорелись.— Надо, надо ему помочь. Он еще работает?
— Работает. Консультант Института водного хозяйства. Год назад проехал на машине от Арала до Оби! Вот вам и возраст. Пойдемте.
Атакузы вернулся в первую комнату и подвел Шукурова к массивному столу на изогнутых ножках. Он был, как скатертью, покрыт начерченной на ватмане огромной картой с трассой будущего канала Обь — Средняя Азия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102