тоже тетушка Елена Никитишна хороша, замуж за постылого хотела выдать, чтобы под старость жить у нее, у Поли; отец—на всякий грех благословил бы он, лишь бы денег за это дали, пропойца бессовестный. Нет, это господам хорошо любить ближних; за деньги-то эти ближние у господ руки лижут; горя-то при деньгах от ближних не приходится видеть. Вон Марья Николаевна, .поди, весь мир любит, с жиру... Легко так-то любить! Вынула из кармана деньги да и дала! Вот, мол, как я вас люблю! Все равно ей, много у самой останется. А попробовала бы любить, когда каждый норовил бы обидеть да загрызть... Мысль о Марье Николаевне снова навела Полю на
вопросы:.не видится ли Егор Александрович с Марьей Николаевной тайком? Она ведь хитра, сумеет найти уголок, где встречаться. Не выпустит она его из рук. И то сказать, такого-то красавца какая девушка не полюбит! Разлучница, креста-то на вороту у нее нет. Видит, что человека другая любит, а она отбивает. Мало мужчин, что ли? Выбирала бы в другом месте... В душе опять поднималось негодование против Протасовой...
Эти думы Поли были в одно сентябрьское утро прерваны громким говором в гостиной. Поля подбежала к двери и замерла на месте, сразу узнав знакомый голос.
— Марья Николаевна, какими судьбами! — воскликнул Егор Александрович в гостиной.
В его голосе послышалась радость.
— Здравствуйте, добрый мой... Тысячу лет не видала вас,— проговорила Марья Николаевна торопливо.— Ну, да теперь некогда говорить... Мне говорили, что у вас каждый день бывает доктор... Не у вас ли он?
— Нет, но будет сейчас. А что?
— Ах, несчастие! У Марфуши сын заболел... Дифтерит, кажется... Я не знаю, но боюсь... Ведь он у нее один... Милый, скажите доктору, чтобы сейчас же... Вы знаете, где живет Марфуша?
— Да, знаю...
— Ну, так укажите ему... — Так подождите его...
— Нет, нет, я туда поеду,,. Нельзя ее одну оставить... Знаете вы их, еще что-нибудь натворят, глупые... Этакая ведь беда!..
Она в волнении пожала руку Егору Александровичу и быстро вышла из комнаты. Поля, совсем помертвевшая, вошла в гостиную.
— Что это? — глухо оказала она.— Марья Николаевна была?
— Да... Какое горе у бедной... У Марфуши сын захворал... Скорей бы доктор приехал...
Егор Александрович посмотрел на часы.
— Поехать ему навстречу — разъедешься, пожалуй? — в раздумье рассуждал он, не зная, что делать.
— Да ведь дифтерит,., это прилипчивая болезнь?..— сказала Поля,
- Да..
— Так как же?..
Он рассеянно ответил, все еще глядя на часы и соображая:
— Ну, Марье Николаевне не до этого... Мальчуган же ее крестник... Да она и любит Марфушу, как сестру...
— Да я не о том,— отрывисто сказала Поля.— А как же вот к вам пришла... Еще пристанет... к вам... Тоже о других-то не думает... На самоё-то смерти нет.
Егор Александрович раздражился и почти с отвращением взглянул на Полю, точно он был готов в эту минуту раздавить ее ногою.
— Сердца-то у тебя нет! — запальчиво сказал он.—Тут люди заботятся о спасении жизни других, о себе забывают, а она...
У Поли мгновенно опустились руки. Ее точно холодной водой облило. Он закусил губы, уже сердясь на себя за невольную вспышку. В последнее время он особенно упорно наблюдал за собою, чтобы подавлять всякие порывы раздражения и гнева. Но это давалось нелегко. В эту минуту подъехал доктор. Егор Александрович торопливо пошел ему навстречу.
— Доктор, прежде всего поедемте в другое место— проговорил он, пожимая руку доктору.—Сюда потом заедете, а там дифтерит... отлагать нельзя...
Он торопливо пошел с доктором к выходу... Поля не трогалась с места...
— Окаянная! окаянная! — шептала она, тупо смотря перед собою.— Немудрено, что не любит... Ненавидеть будет...
Она начала себя бить кулаком в лоб.
— Всех только клянешь, да ругаешь, а сама... Ах, ты, проклятая!.. Ни на этом, ни на том свете не простится!.. Как собака издохнешь!..
И что-то вспомнив, она с горечью проговорила, повторяя слова Егора Александровича почти его голосом: «Сердца у тебя нет! Тут люди заботятся о спасе-нии жизни других, о себе забывают, а она...» Голубчик, голубчик мой,— крикнула она вдруг рыдающим голосом,— никогда не буду, никогда!.. Прости, прости, родной мой!.. Загубила тебя, загубила!.. Ангельская ты душа...
И вдруг широко раскрыв глаза, с открытым ртом, она смолкла, вся похолодев.
— А ребенок? — каким-то вздохом прошептали ее синеющие губы.— Он как же!.. Вместе со мною?.. Нет, нет, что ребенок?.. Его... пусть... свободен будет...
Она, шатаясь, заметалась по комнате, точно что-то отыскивая ощупью; случайно натолкнулась на дверь, ведущую к террасе; побежала по дорожке, как-то бессознательно делая движения рукой, как бы стараясь за что-то ухватиться, придержаться, чтобы не упасть; добежала до беседки над обрывом и сбоку, где была живая изгородь, быстро, бессмысленно раздвинув ветки колючего кустарника, ринулась вниз.
Послышался сильный всплеск воды...
Девятая глава
Сентябрь пришел к концу; наступил октябрь. Дождливые дни снова сменились ясными и замечательно теплыми осенними днями. Но эти дни, несмотря на тепло, уже не походили на те августовские дни, когда в воздухе еще не слышалось осенней свежести, когда деревья в саду охотничьего домика еще были вполне зелены, когда здесь все было еще в полном цвету. Теперь весь сад, сильно запущенный за последние дни и давно не метенный, был полон желтых и красных листьев; в клумбах цвели почти одни астры, напоминавшие своими безжизненными цветами выцветшие искусственные цветы, да кое-где виднелись еще в вышине грубые, яркие цветы георгин, вытянувшихся выше человеческого роста. На ступенях террасы охотничьего домика сидел Егор Александрович в своем обычном костюме,— серой суконной блузе, подпоясанной кожаным ремнем, в высоких сапогах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67