Она счастливо неслась сквозь лес по широкой дороге между
толстых дубов. Впереди в стене деревьев появилась щель, быстро
расширялась. Там был простор, свет, ибо ночь уже отступила,
лишь в лесу еще гнездилась под широкими ветвями, опустившимися
до самой земли, кусты окутывала как темное облако, а там утро
блистало победно, торжествующе, в щель виднелся краешек облака,
пугающе алый в еще сером утреннем мире, дрожащем от сырости и
холода.
Внезапно сзади щелкнуло, она услышала хрип. Затем донесся
странный глухой стук, будто что-то тяжелое упало на землю.
Оглянулась, кровь застыла в жилах. Пальцы онемели, разогретый в
ладони повод выскользнул, больно хлестнул по лицу.
Воин, что скакал задним, свалился с седла. Нога его
запуталась в стремени. Конь, испугавшись, начал убыстрять бег.
Дулеба волочило лицом вниз, раскинутые руки бессильно загребали
землю. В спине торчало древко короткого копья.
В страхе она посмотрела вперед, но и там лишь один остался
в седле. Он приник головой к гриве, та окрасилась красным.
Ветром срывало капли крови и рассеивало позади в воздухе. Ольха
с ужасом ощутила на губах соленое. Лошадь второго мчалась,
высоко запрокидывая голову, чтобы не запутаться ногами и
поводе, что сгребал по земле грязь. Седло было пустым.
Еще не поняв, что случилось, она чудом поймала повод и
ударила коня в бока. Тот зарычал, как зверь, и рванулся вперед.
Она пронеслась мимо раненого, голова дулеба была рассечена,
вырвалась на простор дороги, за которой блистал рассвет...
-- Стой!
Ее будто ударили по лицу хлыстом. Она сразу узнала
ненавистный говор руса, хотя еще не поняла, кому принадлежит. У
всех русов голоса сильные и вызывающе властные. Конь рванулся
еще быстрее, завизжал от ярости, а затем будто налетел на
скалу. Ольху мотнуло в седле, снова чудом удержалась, но
выронила поводья. Конь бросил задом, затем взвился на дыбы,
яростно забил в воздухе копытами. Ольха ощутила, что отделилась
от седла.
Сильные руки подхватили у самой земли. Она увидела
смеющееся лицо руса, который всегда был близь Ингвара. Он
поставил ее на ноги, раскрасневшийся, запыхавшийся:
-- Ну вы и неслись! Я уж, грешным делом боялся, что
проскочите!
Ольха оглянулась, упавшее сердце замерло вовсе. Еще двое
вышли из зарослей, деловито добили раненых, шарили в их сумках
и одежде, снимали ножи, браслеты. Они устроили засаду на
повороте, поняла Ольха, когда любой конник замедляет скачку.
Двое ударили почти в упор дротиками, а один даже затаился на
ветке, под которой она с дулебами пронеслась так опрометчиво. И
где дулеб буквально сам ударился лбом о подставленный топор.
-- С тобой всего трое? -- допытывался рус. -- А нам
сказали, что поедут пятеро. Мы б тогда вовсе одного послали. Я
бы сам пошел, пусть остальные отсыпаются.
Это было явное хвастовство. Как не сильны русы, подумала
она с бессильной яростью, только внезапность помогла победить
так легко. Но молодой дружинник ликовал, раздвигал плечи,
выпячивал грудь, и Ольха опустила голову, сказала безнадежно:
-- Да, я вижу... от Ингвара не уйдешь.
-- Вот-вот! -- подтвердил он довольно.
-- Ладно уж... А что теперь?
-- Теперь дождемся Ингвара, -- объяснил он словоохотливо.
Огляделся. -- Да прямо здесь! Ну, только в сторонку от трупов.
А то мухи, мыши набегут.
С поляны, которую он выбрал для отдыха, хорошо была видна
дорога. Когда поедет Ингвар с оставшимися дружинниками, только
слепой не заметит. Двое других, Боян и Окунь, привели коней,
расседлали и пустили пастись. Ольха с горечью подумала о павших
дулебах. Их трупы даже не оттащили с дороги.
Все трое развели костер. Солнце только-только окрасило
далекий виднокрай, воздух оставался холодным, как лезвие меча.
По рукам пошел бурдюк с медовухой, прямо на траву выкладывались
ломти хлеба и сыра. В сумке у дулебов нашелся огромный кус
мяса, две жареных утки, крупный гусь, и дружинники совсем
повеселели. Даже пожелали, чтобы боги взяли дулебов на поля
Вечной Охоты.
Глава 9
Ольха украдкой всматривалась в лица пленивших ее людей.
Все равно в них нет злости, а на нее посматривают даже с
сочувствием. Как на красивого теленка, подумала она со злостью,
которого пришла пора резать на мясо.
Тот самый рус, молодой и самый веселый, она часто слышала
его смех и шуточки, принес ей бурдюк с хмельным медом.
-- Хочешь хлебнуть?
-- Нет, -- ответила она едва слышно.
-- Меня зовут Павка, -- сказал он жизнерадостно, ничуть не
смутившись. -- Если по-вашему, по-славянски, то Мизгирь. Можешь
звать меня и так, мне все равно. Уже все русы говорят и
по-вашему, а дети наши и вовсе полянский язык родным
сочтут...Это отец мой вашу речь не выучит, годы не те. Хоть
сюда еще раньше меня пришел. Еще с Аскольдом.
-- А как зовут твоего отца? -- поинтересовалась она тем же
замирающим голосом;
-- Корчага, -- ответил он довольный, что пленница не
отказывается от общения.
-- Хорошее имя, -- признала она равнодушно. --
Древлянское. У нас тоже каждый десятый либо Корчагин, либо
Корчвой, а то и вовсе Корчевский или Корчевич. Все пошли от
Корча или Корчаги, что забрел в наш лес лет сто тому.
Павка обрадовался:
-- Вот здорово! А наш прадед тоже пришел на остров лет сто
назад. Может быть, родные братья? Княгиня, только свистни, я
всегда сородичам в помощь!
Его позвали к костру. Он подмигнул Ольхе, убежал. Ольха
сидела, прислонившись к дереву, жалкая, понурившаяся.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28