- Алло?
Воздух вырвался из моей груди. Я старательно расслаблял скрученное
страшным напряжением тело. И телефон звонит нормально, и Леночка двигается
как всегда, это я в лихорадочном возбуждении уже готов бросаться на стены.
Нет, надо успокоиться, уже и так, наверное, заметили...
Взгляд снова уперся в юного плейбоя. Странно, в этот момент почему-то
не ощутил вражды, несмотря даже на весь вызывающий вид. И пиво отхлебывает
слишком мелким глотками, если вообще отхлебывает, и стоит чуточку не так, и
в наглом взгляде на миг мелькнуло нечто жалкое, испуганное, затравленное.
В обеденный перерыв в буфете было как на кладбище. Молча и не поднимая
глаз, мы разбирали тарелки, что-то жевали, не чувствуя вкуса, а когда
кто-то уронил вилку, все вздрогнули, словно взорвалась бомба.
Когда после работы я вышел на улицу, уже темную, накрытую тусклым
осенним небом с редкими звездами, парнишка там же, отхлебывает элитное
пиво. Если бы в баночке помещалось ведро, уже бы вылакал и ведро. Или же
опустошает уже сотую банку...
Вдруг с головы до ног как окунули в горячую воду. Кровь бросилась в
лицо. Я отвернулся поспешно, словно это я там стою, изо всех сил
демонстрируя зажиточность, свободу, хотя в подобранную банку налил дома
воды из-под крана. В такой же коммуналке.
А разве я не такой, пронеслась горькая мысль. Переулок заставлен
сверкающими иномарками. Не протиснуться. Эти черные скупили все квартиры в
доме, сломали стены, чтобы каждому квартиру из десятка комнат с тремя
клозетами, каждый вечер подъезжают к моему подъезду на автомобилях, больше
похожих на подводные лодки. Оттуда выпархивают длинноногие красотки, юные и
сочные, уже разогретые, готовые, жаркие...
Ветер пронизывал до костей. По серому заплеванному тротуару пронеслась
стайка грязных оберток от мороженого, конфет, попытались зацепиться за ямки
и трещины, но там полно жестяных крышек от пива. Бумажки потащило дальше,
брезгливо обогнув перевернутую урну для мусора.
На квадратных часах на столбе половина девятого, если правильно
рассмотрел стрелки под разбитым стеклом, темным и загаженным мухами,
летучими мышами-мутантами и черт знает какой нечистью, что летает по ночам
в этом пробензиненном городе.
Я съежился, чувствуя желание поднять несуществующий воротник. Уже
поздняя осень, а у меня, как у большинства, одежда только зимняя и летняя,
а межсезонье стараюсь проскользнуть половину в летнем, затягивая как могу,
а половину уже в зимнем, делая вид на улице, что прибыл из Норильска, где
зима давно в разгаре...
Впереди раздался негодующий крик. Трое подростков ухватили женщину,
прижали к забору. Один деловито задирал ей платье, второй с довольным
гоготом ухватил ее за грудь, третий неспешно расстегивал пояс на джинсах.
- Мерзавцы! - кричала женщина. - Подонки!
Парни гоготали, один посоветовал деловито:
- Мадам, Час Норис в этих случаях рекомендует расслабиться и
постараться получить удовольствие.
- Мерзавцы!
На меня никто не обратил внимания, я вроде бы двигался мимо, а крутые
парни хватали женщин и насиловали прямо на центральных улицах. Разобщенный
и униженный народ боялся поднять глаза, все торопливо мимо, и я как все...
- А ну оставьте ее!
Голос мой был злой, я сам удивился, но мое тело уже шагнуло в их
сторону. На меня в недоумении оглянулись все трое. Даже женщина перестала
кричать, а только всхлипывала и смотрела большими испуганными глазами.
Один из тройки, в черной куртке и голыми руками, весь в наклейках,
нашлепках, змейках, с серьгой в носу, сказал гнусаво:
- Ты что, мужик?.. Смерти захотел?
А второй ухмыльнулся, в его руке щелкнуло, блеснул нож. Глаза без
злобы, но с интересом смотрели в мое лицо. Я сжал зубы и пошел на него.
Потеря работы, вечное унижение, да поди они все пропадом...
Красная пелена застлала глаза. Я ударил, кулак угодил в твердое.
Самому стало больно, ударил еще и еще, неумело, но в ярости, слышал крики,
потом меня ухватили за плечо, женский голос закричал в самое ухо:
- Хватит!.. Хватит!.. Опомнись, герой!
Я тряхнул головой, меня всего трясло, я ж никогда не дрался, даже в
детском садике избегал, а тут зубы стучат, не могу остановиться, все во мне
двигается, весь в огне, а вдоль улицы мелькают трое теней, все шатаются,
один прыгает на одной ноге, второй хромает, за всеми тремя по асфальту
блестят темные полоски.
Женщина тряхнула меня сильнее:
- Да опомнись же! Они ж вовсе не хотели драться. Это мразь, все на
испуг... ты их чуть не убил!
Мои зубы лязгали так, что едва не откусил язык:
- Ж-ж-жаль...
- Что?
- Что не убил...
Ее лицо было бледное и встревоженное. Круглые глаза всматривались в
меня, на миг стало не по себе, у женщины в каждом глазу по два зрачка, и
все четыре даже при этом скудном свете не расширились, остались крохотными
как следы от булавочных уколов.
- Вот ты каков, - сказала она уже спокойнее. - Ты... не совсем из
этого мира.
- Ты тоже, - огрызнулся я.
Она насторожилась:
- Почему так думаешь?
- Современная бы в самом деле расслабилась, ну и...
По ее губам скользнула слабая улыбка:
- Я в самом деле... скажем, провинциалка. Нравы вашего мира... гм...
для меня слишком нервные. Но и ты, как зрю, не совсем из этого мира.
- Да, - согласился я. - Не совсем. Но тут уж ничего не поделаешь.
- Разве? - спросила она загадочно. - Ты помог мне, а я в благодарность
могу... если хочешь, конечно, отправить тебя в мир, который тебе больше
понравится.
Что ж, и в провинции мог найтись воротила, из бывших обкомовских
работников, что купил с десяток дворцов на Сейшельских островах или на
Багамах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17