У подножья темнел
огромный камень с плоской верхушкой.
Я шаг не замедлил, хотя ноги одеревенели. Сердце превратилось в комок
льда. Крохотнейшая деревушка, такие не меняются тысячи лет. Но высокое
место с языческим идолом и камнем для жертвоприношений - это же капище!
Идол смахивает на Велеса, скотьего бога. Древнейший бог из глубины веков,
из каменного века, где покровительствовал охотникам...
Я шатался не столько от усталости, сколько от горя. Почему такой
зигзаг времени? Я должен был попасть из третьего июня девяносто девятого
года в третье июня девяносто девятого года! А попал на тысячи лет в
прошлое.
В деревушке меня заметили. Я убавил шаг, руки поднял над головой.
Древние славяне иной раз приносили чужеземцев в жертву, чтобы не "тратить"
своих, но, надеюсь, сейчас не праздник, не подготовка к походу, когда боги
требуют человеческих жертв. В будни славянские боги довольствуются цветной
ленточкой, орехами, цветами...

Навстречу мне перешел речушку вброд крепкий широкоплечий мужик. Он
был в белой полотняной рубашке, белых портках и лаптях. Типично для
прошлого века, однако на спине поверх рубашки наброшена мехом наружу шкура
огромного матерого волка. Толстые лапы переброшены через плечи и скреплены
на груди резной заколкой из кости. У мужика отважное лицо, смелый открытый
взгляд, а на поясе висит короткий меч-акинак.
Мы постояли, изучая друг друга. Мужик смотрел с интересом, без страха
и угрозы.
- Слава Велесу, - сказал он первым. - Ты человек или чудо лесное?
- Слава Велесу, - ответил я с облегчением. - Я человек. Только из
других земель...
Я осекся. Жители многих деревень в прошлые века часто не подозревали,
что помимо их мирка существуют еще и другие.
Мужик удовлетворенно кивнул:
- Вот оно что... Я так и подумал. А то не разберу: ромей не ромей,
эллин - не эллин, сарацин - не сарацин... Говоришь по-нашему, но чудно...
- Ты прав, - сказал я, ощущая, как спадает страшное напряжение. -
Если ты слыхал про те страны, то понимаешь, что могут быть и вовсе
неведомые пока земли.
- Это чудно, - удивился мужик. - Ладно, меня зовут Тверд. Освяти
своим посещением мой дом, чужестранец! Гость в дом - бог в дом.
- Меня зовут Юрай, - ответил я. - С удовольствием отдохну в твоем
доме. Боги отметили тебя храбростью, ты много видел, много знаешь.
Тверд довольно хмыкнул, попавшись на простую лесть, и мы пошли через
реку. Выбравшись на берег, Тверд шуганул ребятню, что тут же окружила нас
плотным кольцом. Повсюду я видел вытаращенные глаза, раскрытые рты. Все
как в старой России, но что-то не заметно хотя бы сохи, бороны, не видно
грабель, стожков сена... Крыши крыты гонтой, деревянными пластинками.
Занимаются только охотой? Земледелия даже не знают?
Мы вошли в дом Тверда. Я без стеснения таращился во все глаза.
Чужеземцу можно. До петровской эпохи резкого противопоставления русских и
иностранцев еще далеко, гостеприимство русичей не омрачено, и среди них
охотно селились, растворялись без остатка, берендеи, торки, черные
клобуки, а позднее так же растворились меря, весь, чудь.
- Гость в дом, бог в дом, - повторил Тверд, подведя меня к огромной
печи, занимавшей половину комнаты. - Теперь это твой дом, странник. А мы с
семьей - твои гости.
Комната была чистой, просторной. На печи сушилось зерно, снизу
виднелось множество больших и малых заслонок. Пахло мятой, от печи шел
аромат свежесваренного борща. Посреди комнаты раскорячился грубо
сколоченный стол, по обе стороны на крепких ножках стояли широкие дубовые
лавки.
- Добротно живешь, - заметил я, опускаясь на лавку. - Боги любят
тебя.
Тверд ухмыльнулся:
- Бог-то бог, но сам не будь плох.
- Как это?
- Слабым да неумелым, - объяснил он, - никакие боги помогать не
станут. Такие люди - оскорбление для богов.
Он открыл одну из заслонок, и комната сразу наполнилась запахом
горячей гречневой каши. Умело вытащив ухватом темный горшок, Тверд бухнул
его на середину стола... Пока он, отвернувшись к посуднику, гремел
ложками, я рассматривал чугунок, так в моем детстве называла бабушка
горшок из чугуна. Грубо отлитый, но все-таки уже металл...
Я быстро обежал взглядом всю комнату. Все, кроме печи, деревянное.
Пожелтевшие от времени, прочти янтарные стены, белые лавки и пол - драят к
каждому празднику. У дверей от печи до стены идут деревянные полати.
Затейливой резьбой покрыт мощный воронец: самый мощный брус, на нем
держится полатный настил. Все, как и должно быть у древних славян, но мои
настороженные чувства улавливали что-то и очень современное. Гордый взгляд
Тверда, раскованность речи, абсолютная безбоязненность чужаков, а ведь
рядом должны быть печенеги, половцы, хазары...
Тверд сам положил мне каши в миску, и я вздохнул с облегчением. Из
одной посуды было бы естественно, но для человека моего мира чересчур уж
противоестественно...
Тверд себе положил едва ли больше двух ложек. Объяснил:
- Ел недавно. А охотки еще не нагулял.
- Спасибо, - поблагодарил я. - Вкусно. Жена готовила?
- Большуха, - объяснил он. Не уверенный, что пойму, добавил: -
Старшая из дочерей. У меня три девки, а сына боги не дают.
- Боги сыновей посылают тем, кто в них нуждается, - утешил я. - Глядя
на тебя, кто скажет, что в этом дому трудно без мужчины?
Он некоторое время смотрел молча, потом хмыкнул:
- Ишь... А ведь верно. Вон у Хвоста пятеро, все парнишки. Сам же
плюгавенький, разиня, страхополох.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4