Да и то ты чаще готов
помереть, чем колдануть. Для меня это все равно что иметь двух быстрых
коней, а идти за ними пешком, глотая пыль! Тебе ж все равно гореть в
геенне огненной! Так чего же страшиться еще?
Он думал, что калика не ответит, обычно таких разговоров избегал, но
сейчас волхв был в хорошем расположении духа. Засмеялся:
-- Я бы сказал, что это обет, это тебе б все объяснило. Верно?
-- Ну...
-- Так вот, это в самом деле обет. Не перед демонами, правда, как ты
размечтался. Перед собой.
-- Но зачем?
-- Как тебе объяснить... Представь себе, что я тоже хочу достичь
царства божьего. И я иду верной дорогой. Но всякое использование магии
отбрасывает меня назад, во тьму. В магии много нечестивого... не в том
смысле, как ты понимаешь, но общий смысл ты уловил... В магии все от
слепой веры, а я ненавижу слепую веру, в магии рабства не меньше, чем в
христианстве. Я чувствую себя опозоренным, когда спасаю свою шкуру магией.
Ты прав, иногда легче умереть, чем чтобы тебя спасали те, с кем ты
борешься...
Томас смотрел широко раскрытыми глазами.
-- Тогда в тебе больше рыцарства, чем в любом из паладинов Круглого
Стола!
-- Томас, на самом деле я стерпел бы и стыд, и позор, мало ли что
пришлось вытерпеть раньше, но пользование магией топчет большее, чем
жизнь. Оно топчет грязными копытами всю цель моего бытия! То, ради чего я
живу.
Словно небо раскрылось над Томасом. У калики, оказывается, свой
квест, который ему, рыцарю и воину Христа, даже не представить! Только
самый краешек увидел, ощутил, и то оторопь берет. Опасный с ним противник
едет, опасный...
К вечеру ветерок стих, в неподвижном воздухе повисли ароматы поздних
трав, опавших листьев. Огромный багровый шар медленно опускался к краю
земли. Угольно-черные тени двигались по темно-багровой земле впереди
всадников, удлинялись, сливались с тенями скал, камней и деревьев. Мир был
дик и неведом, только они двое да кони казались живыми в этом мире.
Небо постепенно темнело. Сперва на нем высветился едва заметный серп,
затем заблистала одна звездочка, другая. Теперь Томас и Олег ехали под
темно-синей чашей, края которой опускались на края земли.
К ночи в редком березняке наткнулись на торговых гостей. Те поставили
телеги с товаром кругом, развели костер, натаскали сушняка. К ночи
готовились основательно, неожиданностей избегали...
На треноге уже булькал и звенел крышкой огромный котел, на горячих
углях да тонких прутиках со снятой корой жарились широкие темные ломти.
Запах жареного мяса с заморскими специями ожег ноздри. Томас шумно
сглотнул слюну, а конь под ним тут же ускорил шаг, словно спешил съесть
его раньше хозяина.
-- Приветствуем вас, благородные сэры, -- провозгласил Томас в
пространство, явно не зная, как обратиться к торговым людям. -- Мир вам и
благословение Господне!
На них смотрели с любопытством. Один из купцов поднялся.
-- Мир и вам, ежели не шутите. Впервые вижу попа в железе! Ночь на
дворе, оставайтесь с нами. Ежели что, защитим.
Томас побагровел, начал надуваться, но Олег сказал кротко:
-- Спасибо, добрые люди. Мы переночуем с вами.
-- Издалека?
-- Очень.
Больше вопросов не задавали. Не хочет человек говорить или не может
-- его дело. Нельзя считать деньги в чужом кармане, как все любят, нельзя
выспрашивать чужое, хоть и очень хочется. Захотят -- скажут.
Томас достал из своих мешков сало и круг сыра -- негоже только на
чужое рот разевать, а свое прятать, -- у купцов нашелся кожаный мешок с
брагой, пустили по рукам вкруг костра. После трапезы пошел осторожный
разговор о том, кто такие и куда путь держат.
Вопросы задавались так, чтобы легко дать уйти от ответа. Мало ли
чего, в лесу могут жить разные люди, никого задевать не стоит. Время
смутное, князья на все накладывают лапу, чужеземные миссионеры рыщут, одни
пытаются в другую веру перевербовать, другие склоняют князей к тесным
союзам то с Казимиром, то с половцами, то еще какие цели у них темные,
далеко идущие. Что на пользу им, купцам, сразу и не сообразишь, так что
лучше никого не задевать, а там приглядимся, прислушаемся, принюхаемся,
где-то что -- да обломится.
Когда мешок с бражкой опустел наполовину, пошел степенный и мудрый
разговор о том, как обустроить Русь, как жить будем, как наконец-то
установить мир и порядок на землях, где всегда был беспорядок, где только
обещали порядок, куда в давние времена зазывали даже немцев, чтобы те
навели порядок, но даже и у тех пошло вперекосяк: это Русь, а не ихняя
Неметчина.
Калика задвигался, спросил:
-- Немцев?.. Это Рюрик-то немец?
-- Немчура, -- подтвердил купец. Подумал, почесал голову. -- Или жид,
теперь не дознаешься.
В самый разгар веселья, когда Томас уже намерился попытать счастья в
игре, ибо в игре да в дороге познаются люди, в игре да в бане все равны,
играть -- не воровать, как внезапно зашумели верхушки деревьев. Воздух
задрожал, вспыхнули и погасли синие искры. С треском ломая ветви, на землю
падал сук, не сук -- целая колода.
Гупнуло, колода оказалась выдолбленной изнутри. Люди ахнуть не
успели, как оттуда вылезла, как огромный жук-короед, сухонькая старушка.
Лицо было сморщенное, как печеное яблоко, рот беззубый, но глаза смотрели
зорко. Суетливо отряхнулась, в растрепанных седых космах застряли
древесные крошки, будто в самом деле грызла дерево.
-- Исполать всем, -- сказала она быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31