Один умер за меня, другой послал меня на
смерть. Отец той, что я люблю. Тот, кто должен стать отцом и мне..."
- Государь, прими свою дочь. Против твоей воли ушла она - по твоей
воле возвращается. Клянусь честью своей, чистой ушла она и чистой
возвращается.
Берен подвел Лютиен к отцу и отступил на несколько шагов, готовый
уйти совсем.
- Постой! - каким нетвердым был голос короля!
- Постой... а как же... как же... просьба моя?
Берен стиснул зубы. "И сейчас он думает об игрушке..."
- Я добыл камушек для тебя, - насмешливо процедил он.
Он не понял, вспыхнув гневом, что король просто растерян, что он
просто не знает, что говорить.
- И... где?
- Он и ныне в моей руке, - зло усмехнулся Берен. Он повернулся и
протянул к королю обе руки. Медленно расжал он левую руку - пустую. А что
было с правой, видели все. Шепот пробежал по толпе. Тингол внезапно
выпрямился и голос его зазвучал по-прежнему громко и внушительно.
- Я принимаю выкуп, Берен, сын Бараира! Отныне Лютиен - твоя
нареченная. Отныне ты - мой сын. Да будет так...
Голос короля упал и сам он как-то сник. Он понимал - судьба одолела
его.
"Пусть. Зато Лютиен останется со мной. И Берен, кем бы ни был он -
достойнее любого эльфийского владыки. Будь что будет... Когда он умрет -
похороним его по-королевски. А дочь... что ж, утешится когда-нибудь..."
Все понимали мысли короля. И Берен тоже. И только один изо всех, кто
был здесь, понимал, чем все это кончится. Это был Даэрон, менестрель
Тингола.

4
Как-то неожиданно все это случилось, Берен ожидал совсем другого. И
потому удивлялся своему странному спокойствию, чуть ли не равнодушию. Все,
что довелось ему пережить, ему и Лютиен, было куда выше и значительнее
того пиршества, которое устроил в их честь Тингол. Вроде бы, достиг всего,
а ни покоя ни удовлетворенности не было. Казалось, то же самое творится и
с Лютиен. Может, это все песни несчастного Даэрона? С какой отчаянной
откровенностью пел он тогда на пиру, бросая им под ноги свое сердце, бурно
жаждая, чтобы его растоптали... Что-то нехорошее, словно ударил ребенка.
Он стонал и вскрикивал во сне, и Лютиен чувствовала, что творится с
ее мужем, хотя и не могла в точности знать, что мучает его. Как-то среди
ночи, проснувшись будто от толчка, она увидела, что Берен, приподнявшись,
напряженно смотрит в раскрытое ночное окно. Он не повернулся к ней,
отвечая на ее безмолвный вопрос.
- Судьба приближается.
Она не поняла.
- Прислушайся - как тревожно дышит ночь. Луна в крови, и соловьи
хрипят, а не поют. Душно... Гроза надвигается на Дориат. И звезды, как
расплавленный металл... Больно.
Он повернулся к жене. Лицо его было каким-то незнакомым, пугающе
вдохновенным, как у сумасшедших пророков, что бродят среди людей. Он
медленно провел рукой по ее волосам и вдруг крепко прижал ее к себе,
словно прощаясь.
- Я прикоснулся к проклятому камню. Судьба проснулась. Камень идет за
мной. Он ждет меня, я чувствую его. Какое-то непонятное мне зло разбудил
я. Может, не за мою вину камень ждет мести, но разбудил ее я. И зло идет
за мной в Дориат...
- Это ночной дурной сон, - попыталась успокоить его Лютиен.
- Да, это сон. И скоро я проснусь. Во сне я слышал грозную Песнь, и
сейчас ее звуки везде подстерегают меня... И ночь истекает кровью, и
рвется мелодия, рассеченная черным и белым... - как в бреду говорил он. -
Я должен остановить зло. Моей судьбе соперник лишь я сам...
Они больше не спали той ночью. А утром пришла весть о том, что
Кархарот ворвался в Дориат. И Берен сказал:
- Вот оно. Камень ждет меня. И чары Мелиан, не удержат моей судьбы.
Она сильнее...
Кто не слышал о Великой Охоте? Кто не знает знаменитой песни Даэрона?
Кто не помнит о последней схватке Берена, сына Бараира и Хуана,
[НЕКОРРЕКТНО] валинорского чудесного пса, с волколаком Ангбанда
Кархаротом.
Берен умирал, истекая кровью, на руках у Тингола, испуганного словно
ребенок. Король не хотел терять Берена, незаметно полюбившегося ему. Но
Берен понимал, что все кончено, и знал почему-то, что и волколак тоже не
переживет его. Сильмарилл объединил их. Рука Берена еще была во чреве
волколака и продолжала сжимать злой камень. И камень искал своего нового
хозяина.
И вот - Маблунг вложил Сильмарилл в уцелевшую руку Берена. Странное
чувство охватило его. Словно все неукротимое неистовство камня вливалось в
него, но это было все равно - он умирал и не мог принести зла никому.
И он увидел внутренним взором - Ночь скорбно обняла окровавленную
вершину, и солнце стало алым, и протяжная погребальная Песнь - выше неба,
глубже бездны залила мир, и Берен понял, что Сильмарилл укрощен кровью
человека. Теперь в нем была не месть. Стала скорбной улыбка бога... Теперь
он мог отдать его. Он протянул камень Тинголу.
- Возьми его, король. Теперь ты получил свой выкуп, отец. А моя
судьба получила свой выкуп - меня.
И когда Тингол взял камень, показалось ему, что кровь в горсти его, и
тусклым стеклом плавает в ней Сильмарилл. Берен больше не говорил, но
королю казалось - он слышит непонятную песнь, и почему-то она была связана
с Береном. И, глядя на камень, подумал Тингол - скорбь и память...
И пел Даэрон о том, как в последний раз посмотрели друг другу в глаза
Берен и Лютиен, и как упала она на зеленый холм, словно подсеченный косой
цветок... И ушел из Дориата Даэрон, и никто больше не видел его.
А Тингол никак не мог поверить в то, что их больше нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51