- Понимаете, Ордац, раз вы так плохо знакомы с образом мышления
поясовиков, то нам бы не помешало поговорить обстоятельней. И как можно
скорее! Иначе, очень возможно, вы что-нибудь упустите!
- Может быть, вы и правы. Я мог бы встретиться с вами в полдень,
после ленча.
- Прекрасно! А что же вы все-таки успели?
- Не так уж мало. Однако все это едва ли может нам помочь. Ваш друг
прибыл на Землю два месяца назад на австралийском лайнере. Он носил
прическу по земной моде. Оттуда...
- Забавно. Он должен был ждать два месяца, чтобы отросли волосы.
- Это даже мне бросилось в глаза. Насколько мне известно, поясовики
бреют всю голову наголо, за исключением полоски шириною в два дюйма,
идущей от затылка через весь череп ко лбу.
- Правильно. Все началось, по-видимому, с того момента, когда кто-то
решил, что проживет подольше, если волосы не будут ему мешать, падая на
глаза, во время сложных маневров. Но Оуэн мог отрастить волосы за время
рейса одиночного корабля, когда некому было на него смотреть.
- И все же это выглядит весьма странно. Вам известно, что у мистера
Джеймисона есть на Земле двоюродный брат? Некто Харви Пил, заведующий
сетью супермаркетов.
- Значит, я даже на Земле не являюсь его ближайшим родственником.
- Мистер Джеймисон не пробовал с ним связаться.
- Что еще?
- Я говорил с человеком, который продал мистеру Джеймисону дроуд и
штекер. Кеннет Грэхем, владелец врачебного кабинета и операционной в
Гэйли, Западный Лос-Анжелес. Грэхем утверждает, что это стандартная модель
и что ваш друг, должно быть, сам ее переделал.
- И вы ему верите?
- Пока. Разрешение и делопроизводство у него в полном порядке. Этот
дроуд был переделан по-любительски, с помощью обычного паяльника.
- Так-так...
- Насколько это касается полиции, дело будет, вероятно, закрыто, как
только мы найдем инструменты, которыми воспользовался мистер Джеймисон.
- Вот что я вам скажу. Завтра я дам телеграмму Хомеру Чандрасекару.
Возможно, он многое прояснит - почему Оуэн изменил прическу, зачем он
вообще прибыл на Землю.
Ордац поблагодарил меня, пожал плечами и отключился.
Кофейный пунш был еще горячим. Я с наслаждением сделал глоток, смакуя
сладкую горечь напитка и пытаясь забыть, что Оуэн мертв и вспомнить его
таким, каков он был в жизни.
Он всегда был несколько полноват, насколько мне помнится, но никогда
не прибавлял в весе ни фунта и никогда не терял. А когда приходилось, он
мог быть проворен, как гончая.
А теперь он стал потрясающе худ и зубы его обнажились в смертном
оскале последним взрывом непристойного веселья.
Я заказал еще один кофейный пунш.

Полночь застала меня в Марсобаре, где я принимал виски с содовой.
Перед этим я нигде, после "Луана", не задерживался надолго. Ирландский
кофе у Бергина, холодные и горячие закуски в "Лунной заводи", виски и
дикая музыка в "Бездне". Я все не пьянел и никак не мог придти в
подобающее расположение духа. Стоило мне попытаться воссоздать всю картину
происшедшего, как сразу появлялся какой-то барьер.
То было воспоминание о мертвом Оуэне, ухмыляющемся из глубины кресла,
в мозге которого сидел миниатюрный проводок.
Этот Оуэн был мне незнаком. И я не хотел бы с ним знакомиться. Этот
образ всюду преследовал меня - в барах, в ночном клубе, в ресторане - я
все ждал, надеясь, что алкоголь сломает барьер между прошлым и настоящим.
И вот я сижу в углу, окруженный трехмерной панорамой невообразимого
Марса, каким он никогда не был. Хрустальные башни и длинные, до самого
горизонта, голубые каналы, шестиногие твари и красивые, немыслимо стройные
мужчины и женщины. Как отнесся бы к этому Оуэн?
Опечалило бы это его или же только позабавило? Он видел настоящий
Марс, и тот не произвел на него особенного впечатления.
Я дошел до того состояния, когда время теряет свою непрерывность,
когда между событиями, которые ты потом вспоминаешь, появляются пробелы,
секундные и минутные. Примерно в это время я обнаружил, что пристально
смотрю на сигарету. Должно быть, я только что зажег ее, так как она почти
не потеряла в своих первоначальных 200-миллиметровых размерах. Может быть,
официант протянул мне из-за спины зажигалку и я прикурил. Во всяком
случае, она горела у меня между указательным и средним пальцами.
Я смотрел на уголек и на меня снизошло то особое настроение, когда ты
спокоен, кажется, что плывешь, потерявшись в потоке времени.
Мы два месяца находились среди скал. Это был наш первый рейс после
несчастного случая. Мы вернулись на Цереру, нагруженные рудой, содержащей
пятьдесят процентов золота, что гарантировало ее пригодность для
изготовления не боящихся сырости проводников и печатных плат. К вечеру мы
были готовы отметить свой успех.
Мы брели по крохотному городку, справа зазывно мигали неоновые
вывески, слева виднелась оплавленная скалистая круча, над головой сквозь
купол светили звезды. Лучшее, что есть в любом путешествии - возвращение
домой!
- Около полуночи мы, наверное, захотим разойтись, - заметил Хомер
Чандрасекар. Об этом не стоило особо распространяться. Компания из трех
мужчин вполне может состоять из трех пилотов одноместных кораблей, но
скорее всего это экипаж одного корабля. У них нет еще права на одиночный
корабль. Они еще слишком глупы или слишком неопытны. Если мы вечером
захотим обзавестись подружками...
- Ты, наверное, сказал, не подумав, - засмеялся Оуэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28