По себе знаю.
- Но ведь тогда...
- Не будьте ослом, Моррис. Пока корабль находится на окололунной
орбите, ему ничто не угрожает. Парусный звездолет может столкнуться с
опасностью только в межзвездном пространстве, где помощи ждать не от кого.
- Вот как!
- Не то, чтобы я его сразу убедил. Просто заставил здраво оценить
этическую сторону сложившейся ситуации.
- А если его кто-нибудь переубедить?
- Все может быть. Потому-то нам и надо построить пусковой лазер.
Моррис мрачно кивнул.

Следующие двенадцать часов достались мне тяжело.
Первые четыре часа я выкладывал все, что мог вспомнить о
телепортации, о технике "монахов", о семейной жизни "монахов", об этике
"монахов", о взаимоотношениях между "монахами" и инопланетянами; я
описывал этих инопланетян, называл координаты бесчисленных населенных и
ненаселенных миров... короче, все, что мог. Моррис и сотрудники секретной
службы, те, которые раньше изображали посетителей в баре, сидели вокруг
меня завороженно, как мальчишки, слушающие рассказы у костра. А Луиза
заварила нам свежий кофе и ушла спать в одну из кабинок.
Потом я позволил себе отключиться.
К девяти утра я лежал на спине, уставившись в потолок, и с паузами
секунд по тридцать цедил обрывки информации, бессвязные и бесполезные. К
одиннадцати у меня в животе скопилась огромная лужа черного чуть теплого
кофе, глаза мои болели и слезились и проку от меня больше не было.
Играл я убедительно и знал это. Но Моррис никак не оставлял меня в
покое. Он верил мне, я чувствовал, что он мне верил. И все равно он не
хотел уклоняться от привычной процедуры, да, по правде говоря, ничего и не
терял. Если я уже не мог принести пользы, если больше ничего не помнил, то
к чему было проявлять мягкость? Нет, терять ему положительно было нечего.
Он обвинил меня в симуляции. Заявил, что действие таблеток я
имитировал. Он заставил меня сесть и чуть не поймал на этом. Он вставлял в
речь ругательства, математические формулы, латинские выражения и словечки
из жаргона любителей фантастики. Все тщетно. Одурачить меня он не сумел.
Часа в два дня он велел кому-то из своих сотрудников отвезти меня
домой.
Я чувствовал боль в каждой мышце, но должен был изо всех сил
сохранять изнуренный вид. Иначе мои рефлексы мгновенно подняли бы меня на
носки, чтобы я успел изготовиться на случай возможных перебоев в
искусственной силе тяжести. От двойного напряжения становилось еще
больнее. И так продолжалось часами - приходилось сидеть, опустив плечи,
безвольно мотая головой. Но если бы Моррис вдруг увидел меня, идущим
походкой канатоходца...
Сотрудник Морриса проводил меня до комнаты и удалился.

Я проснулся в темноте и ощутил, что в комнате кто-то есть. Кто-то, не
желающий мне зла. Луиза. Я снова заснул.
Вторично я проснулся уже на рассвете. Луиза сидела в кресле, положив
ноги на край кровати. Глаза у нее были открыты.
- Позавтракать хочешь? - спросила она.
- Хочу, но в холодильнике почти ничего нет.
- Я кое-что принесла.
- Хорошо.
Я снова закрыл глаза, однако пять минут спустя решил, что достаточно
выспался. Тогда я встал и пошел взглянуть как дела у Луизы.
Хлеб для тостов уже был намазан маслом, бекон уже жарился на
сковородке, еще одна сковородка шипела, дожидаясь яичницы, а в миске уже
белели взбитые яйца. Луиза возилась с кофеваркой.
- Дай-ка ее сюда, - сказал я.
Луиза успела лишь налить в кофеварку воду. Я сжал ее в руках, закрыл
глаза и попытался сосредоточиться...
Трах!
Я понял, что у меня получилось, даже раньше, чем рукам стало горячо.
Кофеварка была полна горячим, благоухающим кофе.
- Ошиблись мы насчет первой таблетки, - сказал я Луизе. Она с
нескрываемым любопытством смотрела на меня. - Вот что произошло во вторник
вечером. У "монаха" было переводящее устройство, но "монаху" не нравилось,
что оно вопит у него над ухом по-английски. Он мог бы отключить ту часть
аппарата, которая беседовала по-английски со мной, тогда "переводчик" лишь
нашептывал ему мои слова в переводе на "монаший". Но для этого было нужно
сначала научить меня понимать чужую речь. Языковой таблетки у него не
нашлось. Не нашлось у него и обобщенного лингвистического курса, если
таковой существует, в чем я сильно сомневаюсь. "Монах" был здорово пьян,
но все же изобрел выход. Профессия, которой он меня обучил, сродни твоей.
Сродни в том смысле, что это очень древняя профессия и ее смысл трудно
передать одним-двумя словами. Но если попробовать ее приблизительно
определить, то лучше всего подойдет слово "пророк".
- Пророк, - повторила Луиза. - Пророк?..
Она замечательно совмещала два занятия: слушала меня с предельным
вниманием, ни на секунду не прекращая взбивать яйца.
- Или прорицатель. А может, еще точнее - ясновидец. Так или иначе,
эта профессия включает дар языков, чего и добивался "монах". Но вместе с
ним она дает и другие таланты.
- Такие, как превращение холодной воды в горячий кофе?
- Вот именно, умение творить чудеса. Сходную технику я и использовал,
чтобы розовые таблеточки забвения исчезли, прежде чем попадут ко мне в
желудок. Но главный из новых моих талантов - умение убеждать. Вчера
вечером я убедил "монаха" в том, что взрывать звезды - грех.
Моррис боится, что кто-нибудь переубедит его. Не думаю, что это
возможно. Искусство чтения мыслей, также заложенное в моей таблетке, в
действительности гораздо глубже, чем обычная телепатия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20