Как до
нее добраться?
Голова - это тело. А тело - это сознание.
Наркотики повлияют на ее метаболизм. Они могут ей повредить. Вы бы
этим рискнули, но наркотики все равно не разрешены.
Пытки? Можно сломать ей несколько ногтей, погнуть некоторые кости. Но
этим дело не кончится. Боль повлияет на адреналиновые железы, а
адреналиновые железы действуют на все. Непрерывная боль может ужасно, даже
необратимо подействовать на тело, необходимое для медицинских запасов. К
тому же пытки неэтичны.
Дружеские уговоры? Можно предложить сделку. Ей - жизнь и переселение
в другой район Плато, а в обмен - все, что вы хотите узнать. Вам бы это
пришлось по нраву, да и банки органов полнехоньки... Но поладить с ней не
удастся. Вы таких повидали. Вы знаете.
Так что вы устраиваете ей приятный отдых.
Полли Торнквист сделалась душой, повисшей в пространстве. Даже и того
меньше, ибо не было ничего, что можно назвать пространством. Ни жара, ни
холода, на давления, ни света, ни темноты, ни голода, ни жажды, ни звука.
Она попыталась сосредоточиться на звуках сердцебиения, но даже в этом
потерпела неудачу. Они оказались слишком регулярными. Сознание отвергало
их. То же было и с темнотой за ее закрытыми веками с наложенной сверху
повязкой: темнота была слишком однообразной и Полли переставала ее
ощущать. Она могла напрягать мышцы в стиснувших ее мягких пеленах, но не
чувствовала результата, ибо те подавались лишь на малую долю дюйма. Рот
Полли был полуоткрыт; она не могла ни сильнее открыть, ни закрыть его
благодаря загубнику из пенорезины. Она не могла прикусить язык или хотя бы
почувствовать его. Никаким способом не могла она добиться ощущения боли.
Безмерное спокойствие гробовой обработки окутало ее мягкими складками и
влекло, молчаливо кричащую, в ничто.

"Что произошло?"
Мэтт сидел у обреза травы на холме над Госпиталем. Взгляд его был
прикован к светящимся окнам. Кулак несильно постукивал о колено.
"Что слилось? Ведь я же был у них в руках. Я попался!"
Он ушел. Растерянный, беспомощный, побежденный, он ждал, пока
громкоговоритель проревет приказ. И ничего не происходило. Словно о нем
забыли. Мэтт уходил, чувствуя спиной смерть, ожидая парализующего
ультразвукового луча, или укола щадящей пули, или голоса офицера.
Постепенно, вопреки любому рассудку, он понял, что за ним не
погонятся.
И тогда он побежал.
Его легкие перестали мучительно работать уже много минут назад, но
мысли все еще лихорадочно бегали. Может быть, они никогда не остановятся.
Он бежал, пока не свалился - здесь, на вершине холма; но гнавший его страх
не был страхом перед банками органов. Он бежал от невозможного, от
вселенной, лишенной логики. Как мог он уйти с этой равнины смерти,
незамеченный ни единым глазом? Это отдавало волшебством, и ему было
страшно.
Что-то рассеяло обычные законы мироздания, чтобы спасти его жизнь. Он
никогда не слышал ни о чем, способном на это... кроме Пыльных Демонов. А
Пыльные Демоны - это миф. Так ему сказали, когда он достаточно подрос.
Пыльные Демоны - сказка, чтобы пугать детей, как бы Санта-Клаус наоборот.
Старые бабки, поселившие в пыльной дымке за краем мира могучих существ
следовали традиции более старой, чем история, может быть, не менее старой,
чем сам человек. Но никто не верил в Пыльных Демонов. Они были вроде
Надувательской Церкви шахтеров-поясовиков, у которых пророком был Мэрфи.
Шутка с горьким привкусом. Слово, пригодное для чертыханья.
"Я попался, а мне дали уйти. Почему?"
Не было ли это сделано намеренно? Нет ли причины, по которой
Госпиталь мог подпустить колонистское отродье к самым своим стенам, а
потом отпустить его?
Может быть, банки органов переполнены? Но ведь должно же у них быть,
где держать пленников, пока место не освободится.
Но что, если они решили, будто он - член команды! Да, в этом все
дело! Человеческая фигура на Плато Альфа - само собой, они решили, что он
из команды. Но что с того? Конечно, кто-нибудь бы явился тогда расспросить
его.
Мэтт начал расхаживать вокруг вершины холма, не слишком от нее
удаляясь. Голова кружилась. Он пошел на верную смерть и очутился на воле,
был освобожден. Кем? Чем? И что ему теперь делать? Вернуться и дать им еще
один шанс? Пойти к мосту Альфа-Бета в надежде прокрасться незамеченным?
Спорхнуть с обрыва, размахивая руками?
Самое страшное, теперь он не был уверен, что это невозможно.
Волшебство, волшебство. Худ говорил про волшебство.
Нет, не про волшебство. Он прямо побагровел, доказывая, что
волшебство ни при чем. Он говорил о... силах психики. А Мэтт был так
поглощен разглядыванием Полли, что не мог сейчас припомнить ничего,
сказанного Худом.
Очень неудачно. Потому что это единственный выход. Он должен
предположить, что обладает пси-способностями, хотя понятия не имеет, что
это значит. По крайней мере, теперь у него есть название происшедшему.
- Я обладаю психосилами, - объявил Мэтт. Его голос прозвучал в ночной
тишине необыкновенно убедительно.
Отлично. Итак? Если Худ и вдавался в детали природы пси-способностей,
Мэтт этого не помнил. Но мысль спорхнуть с обрыва Альфа-Бета он вполне мог
бросить. Чем бы ни оказалась правда о неисследованных силах человеческой
психики, а в них должна быть своя последовательность. Мэтт помнил чувство,
что его не заметят, если он не захочет, но он ни разу не воспарял, даже не
летал во сне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83