Между прочим, у них в офисе было очень мало длинных карандашей, все больше огрызки. Интересно, почему? Завершив инструктаж, Пелгрейв воткнул огрызок в записную книжку и аккуратно убрал все в карман пиджака.
– Машина ждет, инспектор Уильямс, все остальные уже там. Я присоединюсь после разговора с дежурным сержантом.
Поездка оказалась весьма неудобной. Пелгрейв занял место впереди, а Брайони втиснулась на заднее сиденье вместе с Джимми и одним из патологоанатомов. Когда машина въехала на улицу Коммершиал, недалеко от Крайстчерч, она оказалась уже четвертой в ряду полицейских автомобилей. Желтая лента полицейского ограждения была натянута у входа в церковный двор, но, когда Пелгрейв подошел туда, дежурный офицер указал налево:
– Вон в ту сторону, инспектор. Сразу за углом.
Еще одна желтая лента виднелась сбоку от церкви, где, вероятно, и находилось то безобразие, которое привело сюда Макриди, Латема и несколько полицейских в форме, – Брайони предположила, что они были из участка в Уайтчепеле. С их появлением Макриди дал знак всем стоявшим у стены отойти чуть подальше, чтобы Джимми мог пройти вперед.
Там не было никаких непристойностей. Никакой пролитой краски. Снова, как на гравюре Хогарта: искаженное лицо, торчащий из глазницы нож, череп с ввинченным болтом во лбу, исхудавшие конечности расчлененного тела. Рисунок был выполнен широкими мазками, дававшими лишь общее представление о сюжете, однако сделано все было весьма эффектно. Похоже, что рисовали, продвигаясь с противоположной стороны, от улицы.
Латем, стоявший в нескольких шагах от остальной группы, кивнул Брайони, а затем прошел в переулок, чуть севернее. Девушка последовала за ним.
– Видишь, вон там, наверху? – он указал в сторону улицы Ханбери и восходящего солнца. – Что ты об этом думаешь?
В тени, падавшей от церкви, было довольно зябко, Брайони предпочла бы остановиться на солнечной стороне, чтобы немного согреться, однако Латем уже, сделав три шага вперед, пересек дорогу по диагонали направо. Метрах в пятнадцати дальше по улице два полицейских в форме стояли на страже у массивной промышленной ограды, скрывавшей какое-то здание. Там тоже была натянута желтая лента. На ограде ровными, правильной формы буквами были краской выведены слова: «ВРЕМЯ УМИРАТЬ».
– Уловила? – спросил Стив.
– Уловила что?
– Откуда цитата?
– «Время рождаться и время умирать». Боб Дилан?
– Это слова из Библии.
Брайони внимательно посмотрела на Стива, нырнувшего под ленту.
– Хочешь сказать, что это соответствует твоей теории о религиозном характере преступления?
– Что именно ты подразумеваешь под «религиозным характером»?
– Ну как же, все эти рассуждения о масонах.
– Может быть. Но разве ты не знаешь, что это за место? Улица Ханбери, двадцать девять. Место, где совершил свое второе убийство Джек-Потрошитель. Жертву звали Энн Чепмен.
– И кто жертва на этот раз? Нам надо вернуться к церкви. Я должна поговорить с Макриди, отчитаться о разговоре с Фишером. Да, вот еще что. Сторож обеспокоен отсутствием священника, он постоянно твердил об этом во время нашей беседы. Преподобный Барроус. Сторож считает, что он пропал.
– Не стоит так торопиться. Дом священника уже обыскивают. А чтобы попасть внутрь церкви, потребуется чуть больше времени. На двери чертовски крепкий латунный замок, ему двести лет. Необходимо найти ключ или вызвать слесаря, а не так уж много в современном Лондоне специалистов по латуни и замкам двухсотлетней давности. Никто не станет разбивать витраж, чтобы побыстрее забраться в церковь. Я считаю, у нас есть время для размышлений. Давай пройдемся до конца улицы. Брайони всегда предпочитала прогулку стоянию на одном месте, хотя Ханбери-стрит едва ли можно было назвать живописной: с одной стороны стройка, вдоль другой – ряд уродливых маленьких домишек. В некоторых окнах виднелись занавески.
– Полагаю, это место и меня способно превратить в буйного психопата, если проторчать здесь достаточно долго, – заметил Стив. – Можешь представить себе, что ты каждый вечер возвращаешься домой в одно из этих строений? Они похожи на дрянные буфеты. Закрой дверь и забудь о существовании остального мира. У меня развивается клаустрофобия от одного только взгляда на них.
– Ну, не знаю. Весь этот район, словно кроличий садок, битком набит людьми. Идеальные условия для возникновения нового подпольного движения. Я читала об этом в колледже. Здесь, должно быть, полным-полно извращенцев. Думаю, нам следует вернуться.
– Еще минутку. Как я уже сказал, у нас есть время для размышлений. Есть какие-нибудь идеи насчет автора граффити?
– Уж больно он искусный. Возможно, и вправду художник или, по крайней мере, учился рисовать.
– Хочешь сказать, сдал экзамены на уровень А?
– Что-то вроде этого. Между прочим, студенты, изучающие анатомию, занимаются техническим рисунком. И Мэтью Квин имел к этому особый дар, так говорил мне мистер Перрин. Он весьма расстроил уборщика, повесив свои работы на стене спальни. Я думаю, мы должны пригласить Перрина сюда, чтобы он посмотрел на рисунок на церковной стене. Не исключено, что это прозвучит для него как колокольчик, вызывающий воспоминания.
– У нас уже так много колокольчиков, что я буквально оглох. Изобилие ключей нас погубит. А почему ты уверена, что этот парень, Квин, так важен?
Брайони глубоко вздохнула:
– Я считала, что все объяснила еще пару дней назад. Тяжело говорить с теми, кто оглох. Неужели мы не можем хотя бы провести официальный допрос Перрина – все вместе, – чтобы вы с Макриди узнали эту историю из первых рук?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109