похитили девушку, и через месяц обработки она уже обречена. Стандартный пояс смертницы стоит чуть больше ста долларов. Значит, с деньгами у него все в порядке. Понимаешь?
— Ты это к тому, что он работает не один?
— С девчонками, скорее всего, он сам работает. Но в принципе да, он не один. В этом я уверен.
— Твою уверенность к делу не пришьешь… Друзья помолчали. Паузу прервал Турецкий:
— Скажи мне, Костя, ты помнишь Плетнева? Меркулов недоуменно уставился на него:
— Какого Плетнева? Пианиста, что ли? И дирижера?
— Какого, к черту, пианиста?! Бедолагу, который за свою жену мстил.
Меркулов задумался на мгновение:
— А, ну да, конечно помню. Жуткая история. Антон, кажется?
— Антон, верно. Ты можешь найти его? Чего молчишь? Можешь ведь?
— Я много чего могу. А что такое?
— Найди его и покажи ему вот это…
— Мячик?
— При чем тут мячик? — Турецкий разжал вторую руку. На ладони у него лежала фигурка, вырезанная из черного камня, — тот самый амулет, что зацепился за куртку Турецкого во время взрыва, — какой-то языческий божок с жутковатой физиономией. — Плетнев мне рассказывал, что воевал в Анголе в восьмидесятых… Ну, в смысле, консультировал там повстанцев. А это, — Турецкий приподнялся на постели, — боевой амулет как раз из тех краев. Он, скорее всего, принадлежал девочке-террористке. Пусть Плетнев что-нибудь вспомнит из своего боевого прошлого… Может пригодиться.
Меркулов взял у него фигурку, хмыкнул скептически, но ничего не сказал.
Бодрость Турецкого оказалась эфемерна: он обессиленно откинулся на подушку.
— Представляешь, Костя, ноги не ходят… Никогда себя таким беспомощным не чувствовал… Ну, ничего — он посжимал мячик, — я еще на руках ходить буду… Так ты его найдешь?
— Зачем нам Плетнев? Обычно цель террористического нападения — достижение максимального политического эффекта.
— Да, обычно это так, — кивнул Турецкий. — Но стопроцентной гарантии дать нельзя. Сейчас главное — понять, кто проводил эту операцию и почему она была проведена именно таким образом. И я спрашиваю: ты поедешь или нет?
— Я вроде не тороплюсь пока, — притворно обиделся Меркулов.
— Я не о том, — с досадой сказал Турецкий. — Плетнева найдешь?
Меркулов вздохнул:
— Саша, давай смотреть на вещи трезво. Чем нам сможет помочь Плетнев? Насколько помню, его же невменяемым признали, он два года в Институте Сербского провел. Едва ли он сейчас…
— Может, ты и меня считаешь невменяемым? — перебил Турецкий. — Костя, я знаю, о чем говорю! Этот амулет — не случайность, я уверен! А вдруг какая-то секта, помешанная на культах… Всякие там вуду-шмуду. Африканские страсти.
Меркулов хмыкнул:
— Очень интересная теория для представления присяжным. Но ты сам знаешь, что все никогда не удается объяснить. Причем в любом деле. И даже без колдунов. Ничем нам Плетнев не поможет. Он — Джеймс Бонд, а тут Шерлок Холмс нужен. И Эркюль Пауро. То есть ты да два веселых гуся. — Меркулов бодрился искусственно, он вовсе не думал, что Турецкий в его нынешнем состоянии на что-то годится.
Турецкий поморщился:
— Какие там присяжные, какой там суд! Давай сами сначала разберемся. Я уверен, искать надо среди наших бывших головорезов-интернационалистов.
А тут Плетнев как раз сумеет нам помочь. — И безо всякого перехода он вдруг сказал: — Как-то китайский император шел по ночному лесу домой. И увидел тигра, который уже готов был прыгнуть на него. Император выстрелил в тигра из лука. И убежал. Но утром он вернулся посмотреть, что с тем тигром стало. Когда он подошел к нему, то понял, что пробил стрелой камень. Какой вывод сделал император?
Меркулов удивленно смотрел на Турецкого — что все это значило?! Что еще за восточные премудрости? Турецкий подмигнул. Тогда Меркулов оглянулся. В дверях стояла Ирина Генриховна и укоризненно качала головой.
Турецкий расплылся в улыбке, хотя чувствовал себя явно не лучшим образом — лоб у него был весь в испарине:
— Ирка, ну, прости, прости! Я злостный нарушитель режима, все про себя знаю! Хочешь — позови сестру, и пусть мне в наказание сделают витаминный укол. Побольнее! Собственно, по-другому они тут и не могут.
— Так какой вывод он сделал? — вдруг с интересом спросила жена.
— Кто?
— Император.
— Намерение пробивает камень! — торжественно заявил Турецкий. И быстро добавил: — Костя, и держи меня все время в курсе, слышишь?!
— В курсе чего? — встрепенулась Ирина Генри-ховна.
Меркулов лишь вздохнул, правда, отметив про себя, насколько напористый и властный у Турецкого был сегодня тон. Будто не с того света выкарабкивается, — всего лишь прилег отдохнуть человек, просто после обеда. Сиеста. Заслуженный, хотя и необязательный отдых. Обычное дело…
— Ирка, — сказал вдруг Турецкий, — а ты помнишь свой сон? Ну, тот, про шахидку, которая меня взорвала, — помнишь же, рассказывала?
— Что за сон? — удивился Меркулов.
Ирина молчала. Но, судя по выражению ее лица, она определенно вспомнила, о чем речь. Да вряд ли и забывала.
— Еще с год назад ей что-то такое снилось, — ответил за жену Турецкий.
— Ну, — отмахнулся Меркулов, — мало ли что когда кому снилось!
— Там еще какое-то продолжение затейливое было, — не успокаивался Турецкий.
Ирина, однако, тему развивать не пожелала…
Когда они наконец ушли, Александру Борисовичу почти сразу стало плохо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11