Сеют на них дрянь какую-нибудь кормовую… Убирать-то кому? Коровник раньше был — развалился. Ветер гуляет, стекла повынесли, рамы, двери… Баню строить хотели — начали даже, — да кирпич разворовали в процессе… Мост через речку деревянный снесли, бетонный строить стали — так год по сваям перескакивали, а машинам и вовсе не проехать… Иной раз такое зло берет! И ведь сами же во всем виноваты…
— Вот что, — сказал Вячеслав Иванович, вздохнув. — Вы ко мне, как будете в Москве, заходите, поподробнее расскажете… Что у вас тут с коноплей происходит. Очень это неприятно слышать, хотя, конечно, кое о чем мы в Москве тоже догадываемся… Главное, чтобы у вас примеры были настоящие, факты, а не догадки или слухи. И пожалуйста — хоть всю местную администрацию посадим.
— Век буду Бога молить! — обрадовался Ковригин. — А вы ко мне приезжайте, — сказал он, — накормлю, напою, порыбачим… Баньку истоплю. Пожалуйста!
Николай Петрович Ширяев, заместитель начальника районного отдела милиции, низенький, полный и лысоватый человек, с лицом, покрытым мелкими бисеринками пота, сидел у себя в плохо проветриваемом кабинете и глушил горячий чай с лимончиком, знатно помогающий от жары. Когда день переваливал за половину, можно было приступать к принятию ежевечернего «Жигулевского». Страсть к пиву была у Николая Петровича семейственная. Отец его пиво пил бочками, брат тоже непутевый… Знать, от какого-нибудь польского или немецкого предка досталось.
Весь районный отдел милиции по летнему времени щеголял в синих рубашках с коротким рукавом.
В обшарпанном помещении несло застоявшейся кислятиной. По коридору бродила беременная кошка. Делать было, как всегда, нечего, но Николай Петрович предпочитал протирать штаны на работе, чем выслушивать дома жалобы супруги и ее родителей.
Дверь открылась, и к Ширяеву заглянул Ваня Жаворонков, славящийся на всю округу необыкновенно оттопыренными ушами.
— Петрович! — сказал он. — К тебе люди из Москвы!
Николай Петрович удивился и вытер лысину несвежим платком.
Отодвинув Ваню, в кабинет вошел крупный лысеющий человек с важными повадками, а за ним еще какой-то моложавый рыжий хлюст и с ними почему-то местный подкулачник Ковригин, угрюмо смотревший на Николая Петровича исподлобья, — их разделяла давнишняя неприязнь.
— Вячеслав Иванович Грязнов, — внушительно представился старший из гостей. — Начальник Московского уголовного розыска. А это Денис Андреевич, мой племянник, юрист.
— Э-э, очень приятно, — протянул ошарашенный Ширяев, вылезая из-за стола. Прибывшие были, правда, в изрядно помятой и запачканной грязью одежде, но держались солидно — сразу было видно, что большие шишки. — К нам какими судьбами? Садитесь, пожалуйста, — спохватился он, указывая на разнокалиберные и шаткие стулья.
— Благодарствуйте, — важно произнес Грязнов, усаживаясь. Николай Петрович мельком взглянул на Ковригина, соображая, не в нем ли причина визита, много ли он успел наябедничать столичному начальству, и удивляясь только: неужели начальник МУРа сам будет заниматься такими ничтожными делами, как разбор жалоб какого-то частного предпринимателя?
— Вот наши документы, — продолжал гость, выкладывая на стол удостоверение. Молодой последовал его примеру.
— Что вы, что вы! — замахал руками Николай Петрович. — Вы меня обижаете, неужели я своих так не вижу? Добро пожаловать.
Однако документы взял и внимательно их осмотрел.
Неприятный хлюст-племянник в углу фыркнул и пробормотал что-то насчет того, кого считать своими, а кого нет, причем явно с тем намеком, что гусь свинье не товарищ. Но Николай Петрович решил погодить обижаться, сперва надо было поглядеть, с чем начальство пожаловало и не грозит ли это ему какой неприятностью.
— Это не для проформы, — пояснил Вячеслав Иванович. — Дело завести немедленно. У вас тут безобразия творятся, порядка никакого, честному человеку от своего имущества на пять минут отойти нельзя. Обокрали нас! В вашем районе. В первый раз в моей жизни! Я этого терпеть не намерен. Что же скажут о нашей милиции, если вор может безнаказанно обокрасть начальника МУРа?
Грязнов посвящал Николая Петровича в цель своего визита, но причина показалась заместителю начальника райотдела мелкой, нестрашной, даже выставляла начальство в таком, что ли, смешном свете, что Николай Петрович воспрянул духом и почувствовал себя гораздо увереннее. Это неприятно, подумал он, что машину у Грязнова сперли именно в его, Николая Петровича, подведомственном районе. Это ведь беспокойство… Скажут еще, что он виноват, развел у себя беспредел. Однако ничего страшного. Если начальство настолько беспечно относится к собственному автотранспорту (виданное ли дело — в России оставлять машину без присмотра!), местный райотдел обвинять не в чем.
— Да, не повезло вам… — притворился он сочувствующим. — Давно у нас таких случаев не было, тц-тц-тц… Может, чайку?
— Спасибо, пили, — коротко отвечал столичный начальник, хмурясь.
«Наябедничал все-таки, гад, — подумал Николай Петрович, замышляя планы мести Ковригину. — Погоди у меня… А, собственно, он-то что тут делает?»
— Обокрали и меня, — пробасил угрюмо Ковригин, как бы расслышав невысказанный вопрос. — Дом ограбили. Все унесли. Видеокассеты верните мне, больше ни о чем не прошу!
— У господина Ковригина украли не только материальные ценности, — пояснил Денис из угла, — но и духовные. Эти видеокассеты были дороги ему как память…
— Ага, — покивал понятливый Николай Петрович, — надо же, беда-то какая! И что за напасть? То не воруют, не воруют, а тут на тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12