Громко хихикал у камня для объявлений перед собором Сан-Марко. На камне за многие столетия появились самые парадоксальные в мировой юриспруденции законы. Больше всего глянулся бизнесмену закон 1460 года, который повелевал венецианским гражданкам быть добрыми, ласковыми и побольше есть, чтобы приобрести пышные формы, распаляющие мужское сладострастие, дабы прекратить распространение гомосексуализма. «Вот, — думал Сухарев, — это правильно. По-нашему…»
А еще три дня спустя пресыщенного впечатлениями гостя итальянцы увезли отдохнуть «в глушь, в деревню» — туда, где не надо сломя голову носиться по музеям, выставкам и прочим достопримечательностям. Туда, где можно расплавиться под ярким солнцем, растечься, принимая форму шезлонга, и забыть обо всем на свете. И мечтать лишь о том, чтобы доползти по раскаленному песку до набегающих волн теплого средиземноморского рассола. Хотя даже погружение в его пучину не приносит желанного облегчения. Зато позволяет дотащиться до прохладного пресного душа, где так славно ловить освежающие капли сведенными от соли губами, плескаться в тугих струях до мурашек по коже и снова ощущать себя человеком.
А поздним вечером брести по длинной пустынной набережной, сверкающей подсвеченными витринами в густой темноте южной ночи. Заглядывать в единственную открытую в это время таверну. Щелкать мидий, как семечки, и запивать их кислым белым вином, ловя удивленные взгляды чернявого остроносого хозяина, прячущего в ладони зевок…
Как разительно это беззаботное существование отличалось от бурлящего котла никогда не спящей Москвы или напряженности ночного Сочи. Удивленный Сухарев по утрам просил своего гида ознакомить его с разделом происшествий в местной газетенке. Но за три дня в городке, кишащем туристами, не было упомянуто ни об одном грабеже или краже, не говоря уж о драках или убийствах. В ответ на расспросы организаторы лишь пожимали плечами: у нас, мол, здесь всегда так. Порядок. Полиция следит. Как она следит, если Сухарев вообще не видел ни одного полицейского?
В последний вечер российский строитель разговорился с хозяином ночного кафе, который встречал его уже как старого знакомого. Выяснилось, что трактирщик знает достаточное количество русских слов, чтобы понимать, о чем спрашивает Сухарев и даже ответить с помощью бурной жестикуляции, характерной для южан.
— Мафия! Но полицай!.. — Он тряс тремя растопыренными пальцами перед носом Родиона. — Трез! Уно, дуо, трез…
Хозяин отсчитал три мидии и отодвинул по столу в сторону. Потом придвинул две обратно, пояснив по-русски: «Моя». И ткнул пальцем в оставшуюся: «Мафия!»
Потихоньку до отдыхающего бизнесмена дошло, что полиции на Адриатике действительно незачем беспокоиться о порядке. О нем подумают те, кого в России обычно считают как раз правонарушителями. Российские «мафиозо», собственно, такое представление о себе вполне оправдывают. А вот местный преступный мир давным-давно сообразил, что незачем лазать в чужие квартиры и кошельки, рискуя быть застигнутыми на месте преступления или получить отпор.
Да и вообще, ну ограбишь туриста — возьмешь один раз с него. А больше он не приедет никогда, да и друзьям-приятелям скажет: не суйтесь туда — грабят. Кому от этого лучше? Нет, отдыхающие должны с радостью платить за сервис в гостиницах, магазинах, на рынках и пляжах, должны и на следующий год вернуться. И всю родню прихватить, потому что отдыхать здесь приятно, уютно и спокойно. А вот бизнесмены должны отчислять тридцать процентов прибылей мафии. За что? За комфорт, порядок и безопасность!..
«А что? — прикинул Родион Иванович. — По-деловому».
И всю обратную дорогу крепко думал над этим…
3
— Что с тобой случилось, Турецкий? — Ирина Генриховна лукаво посмотрела на мужа. — С каких это пор ты запомнил день моих именин?
— А я и не запоминал. — Александр Борисович обезоруживающе улыбнулся. — Ты же знаешь, я такие вещи помню жутко плохо. Просто звонил Слава и просил передать тебе поздравления. Вот я и решил устроить небольшой праздник.
Супруга известного следователя расхохоталась:
— Люблю я тебя за честность и непосредственность.
Она приподняла бокал и, прищурившись, посмотрела на мужа сквозь шампанское.
— За праздник тебе спасибо огромное. А то я уже и забывать начала, что это такое. Грязнову твоему любимому сообщи при случае, что восемнадцатого сентября именины празднует Ираида. А у меня прошлые в конце мая были, а следующие в октябре только. Но это не важно, — добавила она, видя, что муж уже открыл рот, чтобы оправдаться.
— Не важно, — тут же согласился Турецкий. — Все равно у нас сегодня будет праздник. Мы еще и танцевать пойдем, пока нам горячее не принесли.
На эстраду в углу маленького уютного зала на шесть столиков стали подниматься музыканты. Ирина Генриховна счастливо улыбнулась, выражая готовность подняться со стула по первому же намеку на приглашение. Но раньше первых тактов танца из нагрудного кармана мужа полилась мелодия мобильного вызова.
— Да. Это я. Когда? Нет, я не слышал новостей. Я в кафе с Ириной сижу сейчас. И где? В Сочи? Опять в Сочи?..
— Какой еще Сочи, Турецкий? — Ирина Генриховна поджала губки. — Ты мне танец обещал!
— Сейчас, погоди секунду, это Костя… — Александр Борисович не отрывался от телефона. — И когда выезжать?..
Жена, поняв, что звонит Меркулов, а он без серьезного повода звонил крайне редко, погрустнела:
— Ну вот. Устроили праздник, называется…
Турецкий и на это не отреагировал. Он внимательно и задумчиво слушал о сути нового дела, одновременно вспоминая другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13