Значит, что же остается? Поразительная вещь! Жертва должна меньше всего желать тщательного расследования и всячески уводить следователей в сторону, как можно дальше от истинного положения вещей. Черт знает что, но ведь придется…
Да, кстати, на Смоленской известно об этом инциденте, а Марат, до которого, естественно, уже давно дошли сведения, пока так и не позвонил, не поинтересовался, хотя бы для виду, для проформы, как себя чувствует его шеф! Или и это молчание тоже входит в правила придуманной братьями Багировыми игры?
— Юрочка, — вошла взволнованная жена, она по-домашнему называла Егора только так, — там к тебе явились двое следователей. Ты как, готов их принять? Или тебе плохо и надо отлежаться?
— Я приму. Через минутку-другую. На, забери это полотенце. Неудобно все-таки, будто баба расклеился.
— Но может быть, ты…
— Никаких «но»! Приготовь нам по чашечке кофе. А мне дай-ка еще свою таблетку. Ты знаешь, кажется, действует. Руки, во всяком случае, ощущаю…
A про себя решил, что таблетку выпьет при них, при этих следователях, пусть видят, как ему плохо, и не лезут с назойливыми расспросами.
Вошли двое: оба рослые, но один — покрупнее и немного постарше. Он представился начальником Московского уголовного розыска генералом Грязновым, второй — старшим следователем по особо важным делам Турецким. Эти фамилии Каманин уже слышал, и, кажется, не раз.
Вообще-то получилось не очень хорошо. Требуя от руководителей силовых служб немедленной защиты, Егор Андреевич был уверен, что они по привычке пришлют кого-нибудь попроще, из тех, кому спервоначала все ясно-понятно, кто особо и копаться не станет, а вот щеки надувать от важности момента не преминут. С такими и говорить полегче. Безопаснее, во всяком случае. А с этими деятелями придется держать ухо востро, их на мякине не проведешь… К тому же именно Турецкий постоянно расследует — и небезуспешно — самые, пожалуй, громкие уголовные дела, это тоже известно.
Несколько напряженную ситуацию знакомства разрядила Елена Сергеевна, пришедшая с кофе. Причем Каманин заметил, что этот факт посетителями был воспринят с удовольствием.
Наконец расселись вокруг журнального столика, сделали по глотку. Грязнов доложил заместителю министра, что по решению Генерального прокурора и указанию его заместителя по следствию Меркулова создана оперативно-следственная группа, которую поручено возглавить Александру Борисовичу Турецкому, — жест в его сторону. В работе ее будет принимать самое деятельное участие и начальник МУРа — кивок Каманину. Грязнов замолчал и посмотрел на Typeцкого, как бы передавая ему слово.
Александр Борисович одним глотком опорожнил свою чашку, поставил ее нa блюдце, отодвинул и внимательно посмотрел на Каманина. Егору Андреевичу вдруг почудилась в этом нарочито проницательном взгляде какая-то непонятная, скрытая ирония. С чего бы это? Его чуть было в жар не бросило. Да, вы, ребятки, народ непростой, нет! И опять все смешалось в голове: о чем они станут спрашивать, понятно, непонятно другое — что им отвечать…
— Прошу прощения, Егор Андреевич, за, возможно, не самый умный вопрос, — начал Турецкий. — Вы никого не подозреваете?
— Я-а?! — Каманин сделал большие глаза.
«Чересчур большие», — отметил Турецкий. У него ж голова болит, только что продемонстрировал это с помощью проглоченной таблетки, как ее, ну, Костя же давал, а? Темпалгин!
— Почему вы решили, что мне может быть известен преступник? — Каманин не скрывал своего изумления.
— Извините за грубость, но обычно я знаю, кто и почему хочет дать мне по морде, — Турецкий хмыкнул, извиняясь жестом. — Но это, естественно, обо мне. Я многим, вероятно, крепко насолил, значит, есть за что. А вы? Какие могут быть проблемы подобного порядка у заместителя министра, — Турецкий возвысил указательный палец к потолку, — иностранных дел?! Не понимаю.
— Moжет быть, какие-то служебные сложности? — тактично поправил коллегу Грязнов.
— Вячеслав Иванович! — почти возмутился Турецкий. — Ну какой, извини, ишак станет подсиживать, к примеру, своего начальника таким варварским способом? Ты что, не в курсе, как это нынче делается?
— Вот раз ты заговорил, Александр Борисович, об «нынче», то тебе лучше других должно быть известно, каким образом чаще всего и решаются сегодня неразрешимые споры, — возразил Грязнов.
«Они что же, спектакль тут передо мной разыгрывают? — напрягся Каманин. — Дурака, что ли, валяют? С какой стати?!»
Он уже хотел было оборвать «спорщиков», указав им на полную неуместность их поведения, но почему-то так же быстро и передумал. Пусть поупражняются. Сам спрашиваю, сам и отвечаю! Во всяком случае, есть возможность проследить за ходом их мыслей.
— Но ты говоришь, Вячеслав Иванович, о совершенно определенной среде! — продолжал настаивать Турецкий. — А к ней, извини, я даже и в плохом сне не решился бы отнести Егора Андреевича!
— Да, это аргумент, Александр Борисович, — важно согласился генерал Грязнов, тоже отодвигая от себя пустую чашку. — Это — аргумент, ничего не скажешь. Однако… а?
— А что у нас с водителем? — снова повернулся к Каманину Typeцкий.
— Не понял, в каком смысле? Он же ранен, кажется, даже без сознания. Он находится в реанимации. Поэтому я ничего не знаю, а спросить, извините, пока не у кого.
— Нет, я не в плане его состояния, это мы уже знаем. Там наши товарищи позаботились, чтобы с ним ничего нечаянно не случилось.
— А что может еще случиться? — забеспокоился Каманин.
— Разное, — уклончиво ответил Грязнов.
Он переглянулся с Турецким, и следователь пояснил:
— Понимаете, Егор Андреевич, если ваш Рожков является одним из соучастников преступления, но, скажем, при этом просто пострадавший по собственной неосторожности, то обязательно найдутся люди, которые захотят на этом деле поставить точку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16